Опасная связь - Серж Жонкур

– Паршиво. Ладно, ты достаточно большой, сам знаешь, как тебе быть, но в таких делах избегай левых заказов, сам знаешь, у твоей работы все-таки есть свои пределы.

– Да работа тут ни при чем, там у меня все в порядке, можешь поверить.

– Да. Понимаю…

– Вот черт, я же сказал, это не для работы!

– Тогда для кого?

– Для подруги.

– Только не говори мне, что ты во все это из-за бабы вляпался!

– Матис, я не нуждаюсь в том, чтобы мне нотации читали, я всего лишь совета прошу.

– Ну, тогда тебе остается только пальцы скрестить, чтобы этот компаньон ее не притянул. Кто еще может факты сопоставить?

– Никто. Кроме этого типа, никто.

– Да нет, Людо, есть еще кое-кто…

– Проклятье, я же тебе говорю, что нет!

– А эта бабенка, она разве не в курсе?

Проснувшись в непривычной темноте и не найдя вокруг себя знакомых ориентиров, она испугалась. Свернувшись клубком в этой совершенно чужой постели, она глубоко заснула и, только открыв глаза на мир, лишенный связи с прежней реальностью, запаниковала. На ней по-прежнему было ее пальто, но она дрожала от холода. Она села на постели, чтобы стряхнуть с себя дурной сон, но к ней сразу же все вернулось – и включенный свет в ее квартире напротив, и темные мансардные окна красноречиво свидетельствовали о том, что детей там нет, что в квартире пусто.

Она бросила взгляд на телефон, никаких сообщений, ничего, она проспала больше часа, а мир следовал своим путем, не заботясь о ней. Это ничтожное отдаление пошло ей на пользу. Она не знала, стоит ли ей дождаться возвращения Людовика, или же будет лучше вернуться к себе, пока же она так продрогла, что хотела одного, юркнуть под одеяло, но не могла этого сделать. Она пошарила рукой по прикроватной тумбочке, чтобы зажечь старую настольную лампу. Ничто вокруг не внушало ей доверия, ничто не побуждало расположиться здесь. У нее было ощущение, будто она оказалась в старой гостинице, случайно подвернувшейся под руку, где-то далеко, очень далеко, как в тот вечер в Анноне, в тот ужасный вечер, о котором, однако, она сохранила что-то вроде ностальгии. Он мог бы хотя бы оставить ей записку, какой-нибудь знак, но нет, этот мужчина был так интуитивен, что постоянно обо всем догадывался, вот и вообразил, что остальные устроены так же, как он. Она посмотрела на другую сторону двора и почувствовала глубокую потребность снова оказаться у себя дома, в своем уюте, вновь обрести метки на своем белье, свою постель. И в то же время снова хотела увидеть его. Обследуя его двушку, она не заметила ничего примечательного, ничего на полках, никаких бумаг, всего лишь ряд старых книг, которые он, должно быть, давно не открывал. Целая коллекция «Ридерс Дайджест» с фальшивой позолотой: Мопассан, Достоевский, но никаких вещиц, которые валялись бы на полках, никаких безделушек, никаких фотографий, никаких иллюстрированных журналов… Как этот мужчина смог прожить здесь два года, не оставив ни малейшего следа, ни малейшего отпечатка? Тут была только пара кедов да ботинки для города, стоявшие возле барной стойки. На кухне тоже ничего. Зато в кухонных шкафах был выстроен по ранжиру полный набор кастрюль, аккуратно расставлены тарелки. В холодильнике было только сливочное масло, сыр, банка консервированного тунца и апельсиновый сок. Было странно видеть холодильник таким пустым. Но это зрелище помогло ей понять, что ее привлекало в этом мужчине: он останавливал свой выбор на главном.

У нее по-прежнему была температура, но боль в горле явно пошла на спад, она была вялой, это все еще действовал «Фервекс», чувствовала некую общую слабость и истому. Аврора снова посмотрела напротив, подумав, что вернуться было бы наиболее подходящим решением, она заварила бы себе чаю, подремала, ожидая, когда позвонит Ричард, а потом и они все вернутся завтра вечером, и она будет ждать их в тепле, в безопасности. И как раз в этот миг зазвонил телефон. Это снова был Фабиан. С довольно ядовитой иронией он сообщил ей, что только что говорил по телефону с Таней, новоиспеченной вдовой Кобзама, а также с его братом, который из Гонконга следит за ходом дела и завтра прилетит в Париж. И заявил напоследок, что теперь лучше понимает, зачем ей так приспичило разузнавать новости о собаке.

Аврора слушала его, не слыша, как закадровый голос в фильме, голос, идущий откуда-то издалека. Собака отыскалась сегодня утром рядом с воротами Отёй, у нее все морда была в крови, люди ее видели и раньше, но не осмеливались приблизиться, и в конце концов кто-то вызвал полицейских, чтобы они этим занялись. Пес был без ошейника, но с татуировкой, и жена Кобзама забрала его у ветеринара в Нейи.

– Так раскурочить морду этому боксеру – твой парень должен был сильно постараться!

– У тебя паранойя, Фабиан, несешь всякую ерунду.

– Знаешь, Аврора, я ведь веду собственное расследование, собираю свое маленькое досье и держу под рукой на тот случай, если ты захочешь напустить на меня своих адвокатов.

– Только не говори мне, что мы до этого докатились. Сам видишь теперь, в какое дерьмо ты нас загнал…

– Прости, Аврора, но это ты засунула нас в это дерьмо. Я-то ведь думал только о фирме, о ее будущем, ни о чем другом, а все остальное – это твои глупости, потому что ты валишь все в одну кучу, и бизнес, и секс, сама видишь, это не приносит удачи.

И Аврора была до такой степени сбита с толку, что согласилась с его доводами, дошла даже до того, чтобы признать его правоту. В ее голове что-то совершенно невероятным образом перевернулось, и она почти встала на его точку зрения: в сущности, она кругом не права. Хотя мерзавцем, который исподтишка, месяцами готовил свой подлый удар, был он, но, послушав его, она почувствовала себя виноватой, оказалась в лагере убийц, тогда как он торжествовал в лагере поборников нравственности, хороших парней и вдруг заделался невиновным. Ведь он их откровенно считал убийцами, преступниками и по-настоящему держал их в своих руках, у него для этого были все аргументы. Положив трубку, она сообразила, что он может поговорить с Ричардом, с полицейскими. Но прежде всего с Ричардом, рассказать ему о Людовике, об этом убийце. Она подумала о детях, он может уничтожить ее репутацию в глазах всего их окружения. Что он вышвырнет ее и заберет себе контроль над компанией становилось по сравнению со всем этим почти второстепенной деталью.

В ногах постели ей попалась на глаза упаковка аспирина и витаминные комплексы. Она подумала, что эта любовь им обоим наносит вред: Людовик, должно быть, простудился, ожидая ее под дождем, а целуясь с ней, наверняка заразил и ее, так они и передавали друг другу эту хворь, беспрестанно толкая друг друга в пропасть.

Она снова легла на постель, изучила в полумраке совершенно стандартное стеганое покрывало со старинными узорами, и ей пришло в голову, что она была еще ребенком, когда изготовили эту ткань, такое же покрывало было у ее бабушки в Бретани. Она свернулась клубком, положила обе подушки себе на голову, чтобы держать себя в тепле, ей было хорошо снова заснуть здесь, в логове этого щедрого мужчины, этого незадачливого дикого зверя.