Строптивая сиротка для Айсберга - Мила Верта

хорошем настроении. Так удачно вроде. Всё должно быть нормально. — с сомнением смотрит на меня Герда.

— Так и будет, Кэп. Отдыхай, и ни о чём не переживай. Я справлюсь.

— Маша, пошли уже, столик на пять заказан. Нам ещё добираться. А там сегодня живую музыку обещали. — мечтательно вздыхает мой психоаналитик.

— Да, хорошо, идём. Кай, если что не так, я прошу тебя, сразу звони, хорошо?

— Хорошо.

— Пока, Кай, пока, Стас. Маш, тебя жду на улице. — Инесса убегает, цокая каблуками.

— Да всё нормально будет! — целую Герду в нос.

Она неожиданно ловит мои губы, лёгкое касание языками.

Рррр, не заводи ты меня. Мне и так переживательно.

— Я знаю, что ты справишься. Но телефон положу прямо перед собой, если что сразу примчу. Всё пока. — Герда ещё раз чмокает меня в щёку и уверенно чешит к выходу.

— Маш! — окликаю, стараясь не заржать.

— Чего? — растерянно.

— Ребёнка отдай. — протягиваю руки.

— А, господи! — крепко прижимает Стаса к себе.

Тихо шепчет.

— Главное — продержись пару часов, а потом я приеду!

— Я всё слышу! — возмущаюсь, забирая мелкого.

— Всё пошла! — решительно идёт на выход.

Перед дверью замирает, оборачивается с таким несчастным видом, что мне хочется заржать в голос.

Утыкаюсь мелкому в макушку, Стас смеётся и старательно машет рукой.

— Пока, пока! — комментирую его трепыхания.

Маша собирается с духом и покидает нас.

Устраиваю мелкого на кровати, обкладываю подушками, беру ноут сажусь рядом.

— Стасян, у нас есть важное дело, нужно выбрать обои для гостевой и ламинат, розетки и люстру. Ремонт-то наш затянулся. — объясняю.

Мы хоть и переехали в дом, но недоделок много. Тот опять выдаёт улыбку до ушей. У этого парня всегда хорошее настроение, вот с кого надо брать пример.

Выбираю обои, Стасу скучно и он лезет ко мне.

— Ну ладно, давай сюда под бочок. — усаживаю его на одну руку.

Стас терзает прорезыватель, заливая всё вокруг слюнями, пока выбираю ламинат.

Маша там, наверное, всё меню заказала. Мы хоть и справляемся, но её не хватает. Мы же всегда вместе. Как три мушкетёра.

— Что кинул, нас с тобой сегодня наш Дартаньян?

Стасян согласно кивает и прячет голову у меня на плече. Начал обниматься, это так прикольно. Обнимаю в ответ. Закончив, откладываю ноут.

Смотрим по телеку какой-то боевик. Стас сосредоточенно перебирает кольца пирамидки, не понимая, что с ней делать.

— Вот так смотри, надеваешь эти колечки на палку, желательно по размеру, ну, или как получится. — объясняю, но мелкий лишь тащит кольца в рот и остервенело грызёт.

— Чешется? Да, мужик, зубы — дело такое. Погоди, сейчас помажу. — надеваю специальный напальчник, мажу припухшие дёсны охлаждающим гелем.

Мелкий блаженно жмурится.

Он становится немного спокойней, и с чистой совестью следующие полчаса рвёт книжку. Маша будет ругаться. Но, что ещё ему с ней делать? Если читать он не умеет, а рвать очень даже.

Потом в ход идёт очередная музыкальная игрушка, которая после пятого падения с кровати, замолкает и перестаёт крутиться. Стас расстроено вздыхает и снова пробует её запустить.

— Не переживай, маме скажем, что мы ничего не трогали и всё само сломалось.

Потом мелкому становится скучно и он практически не слезает с моих рук. Мы и воду в туалете смываем, потому что это очень весело и он так ржёт прикольно. И самолётиком полетали и в «ку-ку» поиграли.

К концу второго часа я проголодался, и мы вышли на охоту. Мой трофей жареная курочка, у Стаса быстрорастворимая молочная овсяная каша.

— Такие, дела, каждому своё, брат. — жую и объясняю одновременно.

Стас как птенчик открывает рот, успевай закидывать.

Сытые и довольные, возвращаемся в комнату. Набираю Машу, но она не абонент. Ещё раз, бесполезно. Видимо, не всё ещё съела. Подождём.

— Ладно, загуляла наша мама, да? А что имеет право. Ты не понимаешь пока, но она тоже ещё маленькая и ей бывает непросто с нами. Надо давать ей отдыхать. А то сбежит ещё от нас. Не дай, бог.

Стас сонно трёт глазки. Спать хочет. Рано что-то. Походу я его утомил своими играми. Подмываю, меняю памперс. Переодеваемся в чистый костюмчик. Мелкий настырно кладёт голову на подушку.

— Давай тогда поспим немного?

Обычно Стас быстро засыпает сам. Но сегодня что-то пошло не так, проходит пятнадцать, двадцать минут, а он всё крутится и никак не выключается.

— Непривычно тебе, что мамы нет?

Ложусь рядом, протягиваю палец. Я видел, Маша так делала, когда Стас не мог заснуть. Цепкие пальчики ловят указательный. Крепко держит. Но мои девяносто девять процентов и не думают засыпать. Потому что дальше Маша обычно поёт.

— Ну, окей. Я спою, конечно, надеюсь, ты не начнёшь заикаться.

Прокашливаюсь.

— Ложкой снег мешая, ночь идёт большая. Что же ты глупышка не спишь?

Через десять минут Стас вырубается. Длинные ресницы ложатся на щёки. Маша говорит, что у него девчачьи ресницы, очень длинные. Пухлые губки смешно складываются в букву «о». Льняные кудри, на херувима похож. И на меня.

Нормальный ребёнок. Вон по всем документам пишут, что на девяносто девять и девять процентов мой.

Я не чувствую сейчас какой-то безумной любви, но и неприятия и отторжения, как раньше нет.

Может, терапия помогла. Может, то, что Маша наконец-то перестала требовать от меня эту любовь, а может, просто прошло время и я начал привыкать.

Мысль об этом вынужденном отцовстве, как ком в горле стояла и, казалось, невозможно такое переварить, и ничего в суете родительских будней пообтесалось всё, перемололось.

И на вопрос хотел бы я, чтоб Стаса не было? Сейчас я не могу ответить однозначно. Хотя ещё пару месяцев назад это было моим самым заветным желанием. Да у нас с ним всё сложно. Но перспективно, как любит повторять Инесса.

Сам не понимаю, как вырубаюсь следом. Просыпаюсь от всхлипываний. Кто-то плачет?

Нас же двое дома. Сажусь, трясу головой как пёс. Ещё светло. Стас мирно спит на спине, но по-прежнему держит меня за палец, рука затекла.

Аккуратно разжимаю пальчики. Напротив, в кресле сидит зарёванная Маша, тушь потекла, улавливаю запах алкоголя.

— Чего ревёшь? Ты пила, что ли? — сам не пойму, чего так возмущаюсь, просто она не предупреждала, что будет пить.

— Немного, чтоб расслабиться. У вас тут всё нормально?

— Нормально поиграли, покормил, подмыл, памперс поменял. Даже спел. — мой голос сипнет, почему-то последний факт, кажется, мне особенно важным.

— Ты пел? — недоверчиво моргает Герда.

— Ну, да колыбельную про медведей. Сын просто заснуть не мог без тебя. — оправдываюсь я за эту песню.

— Сын? Ты, Кай — ты такой молодец! Я тебя теперь