Ювелирная работа - Ирина Градова

Лере о своем провале – может, повезет позже. А пока что он решил отвлечься и заняться чем-то более эстетичным – к примеру, новым заказом известного ресторатора, который подогнал ему Эдуард.

Мужик оказался чертовски требовательным и часа два только альбомы с фотографиями изделий листал, выбирая подходящий. Роман ему не мешал – в конце концов, человек платит немалые деньги, а значит, имеет право быть привередливым! Ресторатор, как выяснилось, подбирал подарок для молодой подруги (Роман нашел его в сети – так, для интереса, – и выяснил, что тот женат и обременен детьми). Подруга, кстати, была помешана на кошачьих, и дядька хотел, чтобы Роман создал что-нибудь анималистическое. Вместе они рассудили, что подобный дизайн не слишком выигрышно будет смотреться в кольце или серьгах, а значит, лучше всего для этой цели подходит браслет. Роман, прямо в присутствии заказчика, быстренько набросал эскиз на листе бумаги, и тот в целом его одобрил. Теперь требовалось сделать все на компьютере и выслать по электронному адресу вместе с ценой и характеристиками материалов. Честно говоря, в голове у Романа первоначально зрел определенный план работы, но после бесед с «кошатницами» его намерение изменилось. «Черный дым» Леопольд вдохновил молодого ювелира, и он решил попробовать изобразить на браслете именно его. Конечно же, последнее слово останется за клиентом, но, даже если ему не понравится, можно будет сохранить дизайн и использовать в другой раз – для всего, рано или поздно, приходит свое время, как любил говаривать его покойный дед Карл. Роман выключил компьютер, взял ключи от мастерской из ключницы, висевшей рядом с переговорным устройством, и вышел в коридор.

* * *

Женщина, сидевшая перед Лерой, казалась уставшей и потрепанной жизнью – по всему видать, судьба не была к ней добра. Лера знала, что Ольге Уткиной пятьдесят два года, но она выглядела лет на десять старше. Матери Леры столько же, но контраст между женщинами прямо-таки разительный: если Галину Федоровну порой принимают за Лерину старшую сестру, то мама Катерины вполне могла бы быть Катиной бабушкой, если судить по внешности. Тем не менее ее лицо еще сохранило остатки былой красоты: серые глаза, хоть и утратили блеск, были большими и ясными, а волосы, тронутые сединой, до сих пор отличались густотой. Создавалось впечатление, что Ольга уродует себя намеренно: шикарные волосы она собрала в неопрятный пучок на затылке, а на ее лице отсутствовали даже следы косметики. С одной стороны, оно и понятно, ведь у нее погибла дочь, но, когда Лера звонила ей, чтобы сообщить о несчастье, женщина восприняла новость на удивление спокойно, с какой-то обреченной покорностью, что ли, словно и не слишком огорчилась.

– Еще раз примите мои соболезнования, Ольга Ивановна, – сказала Лера и пододвинула к Уткиной стакан с водой, которую предварительно налила туда из стоящего на столе графина. Та равнодушно взглянула на него, но не сделала попытки взять в руки.

– Спасибо, – тихо ответила она.

– Где вы остановились?

– В общежитии недалеко от вокзала. Там… чисто.

– Вам требуется какая-то помощь?

Уткина покачала головой.

– Я всегда знала, что Катюха плохо кончит, – неожиданно сказала она.

– Знали?

– Да… она всегда была другой, не такой, как все мы.

– То есть?

– Ну, мы живем небогато, мягко говоря, – пояснила Ольга. – Я на двух работах, в магазине и уборщицей, муж тоже трудился, пока мог…

– Что значит «пока мог»?

– Он же у меня инвалид, знаете? На железной дороге работал, а десять лет назад травму получил, без ступни остался… Так что, все, на что он сейчас способен, это мастерить табуретки и стулья сидя дома – и на том спасибо, а то нам ни за что не свести бы концы с концами!

– Сколько у вас всего детей?

– Пятеро… то есть, вместе с Катюхой… было. Вот, надеюсь, хоть из младших толк выйдет, а то ведь из старшеньких ничего путного не получилось, а Катюха совсем…

Ольга тяжело сглотнула и замолчала, ее рука, наконец, потянулась к воде. Сделав большой глоток, она поставила стакан на стол.

– Ольга Ивановна, почему вы сказали, что Катя отличалась от всех вас?

– Она почему-то с самого детства была уверена, что заслуживает большего, понимаете? У нее и в самом деле мозги были устроены иначе, она была умненькая, сообразительная, врала, как дышала!

– Врала?

– Ну, когда, допустим, провинится, она не признавалась, а придумывала правдоподобное оправдание – прям Ганс Христиан Андерсен! Я всегда удивлялась, как ей удается получать в школе хорошие отметки, так мало времени тратя на домашние задания… Я думала отправить ее после девятого класса учиться на швею, но Катюха вдруг заявила, что пойдет в десятый, а потом будет поступать в университет. Я сильно сомневалась, что у нее получится, но она убедила меня, что существуют квоты для детей из многодетных семей, да еще у нее отец инвалид – и откуда только она все это узнала, ума не приложу! В старших классах дочка училась как сумасшедшая, и я даже почти поверила, что она поступит в университет… И поступила ведь!

– Когда вы рассказали Кате, что ее отец – не ваш муж?

– А-а, так вы в курсе, значит…

Ольга Уткина выглядела удивленной, но не слишком, и Лера пришла к выводу, что женщина просто малоэмоциональна. Для человека, который в жизни видел только изнурительный труд и не менее тяжкую работу по дому и уходу за больным мужем и детьми, это не так уж и странно!

– Я даже не знаю, встретилась ли она с папашей, потому что Катюха, как уехала, не часто давала о себе знать, – продолжала между тем Уткина. – Я думала, это к лучшему – значит, у нее нет проблем, и она хорошо устроилась!

– Отца она нашла, – сказала Лера. – Он сделал тест ДНК, и родство подтвердилось.

– Рогов помог ей хоть как-то?

– Он давал ей деньги каждый месяц и поселил в квартире своей матери… то есть, ее бабушки, выходит.

– Да, деньги Катюха любила… Я надеялась, она сможет немного и нам подсобить материально, если все удачно сложится, но она говорила, что сама еле концы с концами сводит. А потом и вовсе звонить перестала… Рогов ее признал?

– Официально – нет.

– Я так и думала. В общем-то, он и не обязан: я ведь не сказала ему о беременности, вышла за Юрку, он всегда считал Катюху дочкой… Мамаша-то его сомневалась, но я ее сомнений не подтверждала, а как-то случайно вырвалось, когда Катька меня чем-то довела… не помню даже, как дело было, но я сказала что-то вроде: «Сразу видно, не