Тайна русского путешественника - Юлия Алейникова

— Так, с этим все понятно, — прервал ее охи-вздохи капитан. — А что же произошло сегодня?

— Так я и рассказываю! — воскликнула Екатерина Ивановна. — Я уже уходить собралась, а они говорят, Машка пропала. Какой-то Борькин приятель ее заманил куда-то, зачем — не знаю. Я Машке звонить. Не отвечает. Я Надежде звонить, та тоже не в курсе, где ее доченька обретается. Наум, почитай, дней пять у нас живет. Родная мать хоть бы раз ребенка навестила! Вертихвостка бесстыжая! — села на своего любимого конька Екатерина Ивановна. — А все Надежда. Я ей говорила: избалуешь девку, наплачешься. А она только знай приговаривает: «Бедная моя девочка, бедная сиротиночка». Сиротиночка! Димка, зять мой, от белой горячки помер, когда Машке еще шести не было. И туда ему и дорога! Как напьется, давай всех гонять. Сколько раз Надька с Машкой ко мне среди ночи прибегали, от него прятались! Благо в соседних домах жили.

— Екатерина Ивановна, нас интересуют непосредственно события сегодняшнего утра, — снова вернул болтливую старушку к интересующей его теме капитан.

— Ну, так я про сегодняшнее и говорю, — слегка обиделась Екатерина Ивановна. — Не нашли мы Машку, а у Марата в кабинете и вовсе леший знает что творится. Кара с Маратом подралась, парень ее заступаться полез и тоже получил, а потом их обоих в подвал засунули, а когда Марат с Лариской уехали, они оттуда выбрались и тоже куда-то поехали. Ну а я, значит, вам позвонила: а ну как внучку там убьют, не ровен час? Хоть худая, да своя. Кровиночка.

— Скажите-ка мне, Екатерина Ивановна, а кем вы в театре работали? — неожиданно спросил капитан Сафонов, повергнув словоохотливую уборщицу в легкий ступор.

— Так я это… в бухгалтерии.

— А до этого? — не отставал от старушки Павел Петрович.

И Екатерина Ивановна как-то вдруг запунцовела, засмущалась, захлопала, как несмышленая девчонка, ресницами.

— Так кем? — повторил свой вопрос капитан.

— Актрисой, — сообщила, смущаясь, Екатерина Ивановна. — Главных ролей, конечно, не играла, но… А почему вы вдруг спросили, плохо роль исполнила, да?

— Екатерина Ивановна, — начал капитан, но запнулся. — Имя-то, надеюсь, настоящее?

— Ну, еще бы!

— Вас выдала манера речи. Ну как может бухгалтер, проработавший большую часть жизни в петербургском театре, разговаривать таким простонародным языком? Для уборщицы он, безусловно, годился, а вот для бухгалтера, извините, нет.

— Вы правы, — вздохнула Екатерина Ивановна.

— И для чего весь этот маскарад?

— Для Бориса Аркадьевича, разумеется. Виделись мы с ним нечасто, но все же вдруг бы узнал? Вот я и придумала. А раз примерив на себя образ, пришлось поддерживать его изо дня в день. Втянулась.

— Хорошо. В таком случае что из рассказанного вами было правдой?

— Все. И про Машу, и про дочку Надежду, и про зятя-пьяницу. Дима, царствие ему небесное, был актером-неудачником, дочка моя в него влюбилась, когда ко мне на работу приходила. Парень он был видный, хоть и из провинции, но как актер совершенно бездарный. Сама Надежда у меня экономистом работала, работа скучная, не романтичная, зато стабильная и заработок хороший. Когда Димка помер, прошу прощения, умер, она больше замуж не вышла, не сложилось. И Маша у нее просто свет в окошке была. Баловала, ни в чем не отказывала, вот и вырастила на свою голову. Лентяйку и эгоистку. В детстве ее и в музыкальную школу водили, и в кружок рисования при Русском музее, и на танцы, а выросла грубиянка и стяжательница, кроме шмоток и развлечений ничего не волнует. — При известии о музыкальной школе и Русском музее капитан Сафонов удивленно приподнял брови: Мария Арчугова не произвела на него впечатления особы утонченной и образованной. — Образование худо-бедно получила, Надежда ей институт оплачивала, а работать ни дня не работала, все мужика себе побогаче искала. Вот Арчугова и нашла. Я, честно говоря, до сих пор удивляюсь, как это он на ней женился? Хотя она у нас, конечно, красавица, вся в отца покойного, но характер… Да Арчугов, видно, сперва не разглядел, а уж потом поздно было. Ну да бог с ним, царствие ему небесное, — перекрестилась Екатерина Ивановна, ставшая за последние десять минут как-то моложе и утонченнее.

— А почему царствие небесное?

— Ну как же, покойник все-таки, — смутилась Екатерина Ивановна.

— С чего вы взяли? — делано удивился капитан.

— Ну как же? Все говорят. И в фирме, и Маша говорила.

— Хорошо. Можете идти, Екатерина Ивановна, впредь обо всем, что услышите интересного, сразу же нам сообщайте, любую мелочь. Внучке своей о нашем разговоре можете не рассказывать, — напутствовал хитроумную старушку Павел Петрович.

— Павел Петрович! — столкнулся в дверях с Екатериной Ивановной толстый круглолицый лейтенант Свистунов. — Пардон, мадам. Павел Петрович, выяснил я координаты родственников жены Колокольникова… О, здорово, Серега. Так вот, сестра его жены, некая Наквасова Екатерина Ивановна, работает уборщицей…

— В фирме «Золотой ренессанс», — закончил за него капитан. — Вернуть, живо!

— Галя? — с безмерным удивлением спросила Екатерина Ивановна, вновь усевшись перед капитаном. — Так она умерла давно. Она-то тут при чем?

— А мужа вы ее знали? — сверлил Наквасову подозрительным взглядом Павел Петрович. Эта семейка уже порядком ему надоела: и бабушка, и внучка. Обе врут, что-то скрывают, и совсем замечательно будет, если выяснится, что они-то и грохнули обоих мужиков — и Арчугова, и Колокольникова.

— Семена-то? Ну конечно. Как не знать? Родня же. Когда Галина жива была, часто виделись, — все еще недоуменно рассказывала Екатерина Ивановна.

— А потом?

— Потом? Ну, как Галина умерла, мы с Надей ему помогали первое время, один мужик остался, жалко. Сын-то у них давно, еще мальчиком, под машину попал, больше детей не было.

— А потом что было?

— А что потом? Потом у него женщина появилась. В его-то годы! — с осуждением заметила Екатерина Ивановна. — Со смерти Гали и двух лет не прошло, и нате вам. Соседка ходить повадилась. То пирог принесет, то пельменей налепит, и пошло-поехало. Тут уж мы с Надей прямо спросили, кому он собирается квартиру оставлять, Наде с Машей или этой, с пельменями, — сердито проговорила Екатерина Ивановна. — Своей семье, говорит, племяннице с сыном. А Ирка-то, племянница его, в Москве живет, зачем ей квартира в Питере? Да и не бедствуют они, и сын ее не нищий, Семен сам хвастался, что Игорь их свою фирму имеет.

— Игорь? А фамилия его как? Вы сами-то с ним знакомы? — оживился капитан.

— А то! Прежде-то они чаще в Питер приезжали — на новогодние праздники, на майские. И Маша, когда маленькая была, с этим Игорем играла вместе, хотя он, конечно, постарше был, но все же. Что ж не знать?

— А фамилия его как, отчество? — нетерпеливо спросил капитан.

— Да как? Как у отца, Нестеров, Георгий Глебович.