История книгоиздания в Европе. Пять веков от первого печатного станка до современных технологий - Зигфрид Генрих Штейнберг

Баньяну, однако, стало бы не по себе, если бы он осознал, что, пожалуй, главной причиной его неубывающей популярности является не религиозный, а мирской аспект его путеводителя «из этого мира в грядущий». Если «Путешествие пилигрима» сегодня читается в первую очередь как захватывающий роман, полный драматических событий, он лишь следует общей тенденции. Ибо с начала XVIII века подавляющее большинство бестселлеров приходилось на чисто светскую художественную литературу.

Эта волна началась с «Робинзона Крузо» Дефо. Он вышел 25 апреля 1719 года (и автор получил за него 10 фунтов); второе издание вышло 8 мая, третье – 6 июня, а четвертое – 6 августа, и к этому времени появилось и как минимум два пиратских издания. На следующий год его перевели на французский, голландский и немецкий языки, а когда по предложению Жан-Жака Руссо (1758) роман адаптировали для юных читателей, его популярность выросла повсюду. К успеху оригинального «Робинзона» нужно прибавить и множество более или менее хороших подражаний, возникших по всей континентальной Европе. До 1800 года около сотни подобных романов увидело свет в одной только Германии, появились швейцарские, русские и силезские «Робинзоны», которые имели разнообразные профессии, так что один из них даже оказался книготорговцем.

Первое издание «Путешествий Гулливера» Свифта (1726) распродалось за неделю, третье – два месяца спустя, три вместе составили 10 тысяч экземпляров. Едкая политическая сатира, направленная против администрации вигов и общества, язвительные насмешки против научных шарлатанов и пессимистический взгляд на человеческий род вообще, как я подозреваю, не так привлекали публику, как неугасающий интерес к рассказам путешественников и блестящая рационализация первобытных верований в гномов и великанов. Такое положение определенно сохраняется и сегодня.

Следующими книгами, которые пленили Европу практически в день публикации, были «Памела» Ричардсона (1740), «Кандид» Вольтера (1759), «Замок Отранто» Уолпола (1764), «Векфильдский священник» Голдсмита (1766) и «Вертер» Гёте (1774). Каждая из них отразила (и впоследствии усилила) какую-то особую грань современного им образа мыслей и чувств. Награда за добродетель и наказание за порок, тонкий анализ человеческого сердца и разума, вера и неверие в «лучший из всех миров», здравость утилитарного рационализма, противопоставленная иррационализму подсознания и сверхъестественного, сочетание нравственного назидания и захватывающего сюжета – все эти аспекты гарантировали этим романам немедленный отклик во всех классах общества от утонченного салона до каморки прислуги.

«Замок Отранто» возглавляет бесконечный список сенсационных романов, которые наводнили Европу в следующие два поколения. Они были гвоздем программы платных библиотек, которые в то же время вошли в моду, и успешно заменили собой лучших авторов в симпатиях публики. Романы миссис Анны Радклиф, из которых наибольшую популярность приобрели Mysteries of Udolpho, «Удольфские тайны» (1794), давали рациональное объяснение нагромождению невероятных событий и таким образом удовлетворяли любопытство такими же способами, какие будут эксплуатировать последующие авторы детективных историй.

«Вертер» Гёте, опубликованный в 1774 году, представляет немалую проблему с точки зрения библиографии, так как число его неавторизованных изданий и переводов намного превосходит число законных. Распутать их библиографические детали практически невозможно. За два года вышло не менее 16 немецких изданий, а за двадцать лет – по меньшей мере 15 французских переводов, 12 английских, 3 итальянских и по одному на испанском, голландском, шведском, датском, русском, польском, португальском и венгерском, которые наводнили всю Европу. Наполеон, встретившись с Гёте в 1808 году, сказал ему, что прочел «Вертера» семь раз.

После успеха «Вертера» произведения Гёте уже никогда не поднимались до уровня бестселлеров; Скотт и Байрон, его поклонники и современники младшего поколения, никогда не опускались ниже этого уровня. Их положение уникально, так как они являются единственными массово продаваемыми авторами, которые обязаны этим благодаря такому неприбыльному товару, как стихи, которые порой у Скотта и довольно часто у Байрона даже доходили до уровня поэзии. Lay of the Last Minstrel, «Песнь последнего менестреля», Скотта (1805), изданная Констеблом и Лонгманом, которые поделили между собой авторское право, продалась в количестве 44 тысяч экземпляров за двадцать пять лет. Его Lady of the Lake, «Дева озера» (1810), принесла целое состояние – увы, ненадолго – Констеблу, Баллантайну и Скотту и навечно обогатила продавцов на берегах озера Лох-Катрин. Нам кажется удивительным, что издатель Байрона Джон Марри в 1812 году отважился выпустить только 500 экземпляров двух частей «Чайльд-Гарольда» – типичный тираж для поэтической книги; они были распроданы за три дня, и в следующие девять месяцев вышло еще четыре издания крупными тиражами. Поэтому первое издание «Корсара» отпечатали уже 10-тысячным тиражом, и он был реализован в первый же день публикации (1 февраля 1814 года).

Эти цифры тем боле примечательны, что рынок поэзии всегда был не очень велик. Когда в 1800 году Лонгман выкупил запасы Джозефа Коттла, лирические баллады Вордсворта и Кольриджа ничего не стоили. У Лонгмана ушло пять лет, чтобы распродать 500 комплектов стихов Вордсворта издания 1815 года. Издатель неохотно поддался на настойчивые уговоры поэта и выпустил 750 экземпляров в 1825 году и дешевое издание в 2 тысячи экземпляров в 1832 году; из последних за 2 года было продано лишь 800 штук. Роберт Бернс определенно добился большего успеха. Его Poems chiefly in the Scottish Dialect, «Стихотворения преимущественно на шотландском диалекте», были опубликованы тиражом 600 экземпляров в 1786 году и трижды переизданы в следующие семь лет. Но более типичной является судьба Ionica, «Ионики», Уильяма Джонсона; издатель выпустил обычные 500 экземпляров в 1858 году, и из них 138 все еще лежали у него на складе в 1872 году. Даже Golden Treasury, «Золотую сокровищницу», Пелгрев, которой суждено было стать одной из книг устойчивого спроса, издатели отважились выпустить тиражом всего в 2 тысячи экземпляров в 1861 году.

Поэтов, которые добились внешнего и видимого успеха при своей жизни, можно пересчитать на пальцах одной руки. Christian Year, «Христианский год», Джона Кибла, переизданный около 150 раз между 1827 и 1866 годами, когда поэт умер, принадлежит к числу немногих выдержавших испытание временем. Вместе с тем целые тома стихов Эмануэля Гейбеля, Й.В. фон Шеффеля и Мартина Таппера (если его ритмическую прозу можно отнести к поэзии), каждый из которых сошел с печатного станка в нескольких сотнях тысяч экземпляров между 1840 и 1880 годами, теперь вспоминаются только как памятники плохому вкусу английского и немецкого среднего класса Викторианской эры.

Поразительный успех Скотта как создателя жанра исторического романа даже превзошел успех его поэтической лирики. С того дня, когда первый том Waverly, «Уэверли», поступил в продажу (7 июля 1814 года), печатные станки без устали выдавали один оттиск за другим. Даже мелкая повесть, такая как Rob Roy, «Роб Рой» (1818), была распродана тиражом 12 тысяч экземпляров в течение одного месяца. Роберт Кэделл, зять Констебла, купил авторское право на романы о Уэверли в 1827 году, ко времени его смерти в 1849-м он успел продать 78 270 комплектов серии. Но продажи в Англии и Шотландии не сравнить с продажами в Ирландии и США, где пираты бессовестно эксплуатировали отсутствие защиты авторского права, и с продажами в Европе, где опять-таки из-за отсутствия каких-либо законных гарантий переводчики и издатели в спешке расталкивали друг друга локтями. Все эти издания были дешевыми во всех смыслах слова – чудовищные переводы, плохое качество печати, низкая цена. Один немецкий издатель выпустил два полных издания примерно по 80 томов каждое за один год (1825), первое по 8 грошей, второе по 4 за том; в том же году другая немецкая фирма продала 30 тысяч экземпляров своего издания, и еще два пошли в печать в то же время.