История книгоиздания в Европе. Пять веков от первого печатного станка до современных технологий - Зигфрид Генрих Штейнберг

Наука тоже представлена среди бестселлеров. В середине XIX века преподобный Джон Джордж Вуд добился громадного успеха своими популяризаторскими книгами по естественной истории; его Common Objects of the Country, «Распространенные объекты страны» (1858), первое издание в 100 тысяч экземпляров было распродано за неделю. В нашем веке выдающееся место заняли La vie des abeilles, «Жизнь пчел», Метерлинка (1901), The Universe Around Us, «Вселенная вокруг нас», Джеймса Джина (1929), The Sea Around Us, «Море вокруг нас», Рейчел Карсон (1951), «Кон-Тики» Тура Хейердала (1951) и многие другие.

От правительственных публикаций едва ли можно ждать, что они войдут в число бестселлеров. И все же Канцелярия ее величества может похвастать по меньшей мере четырьмя книгами, попадающими в эту категорию. Проще всего объяснить продажу четырех с половиной миллионов экземпляров The Battle of Britain, «Битвы за Британию», и 700 тысяч экземпляров The ABC of Cookery, «Основ кулинарии», главным образом введением продовольственных карточек, которое заставило британских домохозяек искать новые рецепты; а тот факт, что Plain Words, «Простые слова», и ABC of Plain Words, «Букварь простых слов», сэра Эрнеста Гоуэрса вместе превысили 350 тысяч проданных экземпляров, вселяет надежду, что язык Уайт-Холла и журналистики в конце концов можно будет удержать в разумных рамках. Наконец, есть еще сэр Уильям (как его тогда называли) Беверидж со своим знаменитым «Докладом» 1942 года, который за 10 лет был продан 275-тысячным тиражом, что, безусловно, составляет рекорд для правительственного документа.

Бестселлеры и книги устойчивого спроса также выполняют и культурную функцию, не вполне зависящую от присущих им литературных достоинств. С точки зрения издателя Десмонд Флауэр нашел им точное название – «золотое дно». Этот финансовый аспект, конечно применимый и к бестселлерам, часто приводит к ложному впечатлению, что множество людей – в основном издатели, но и печатники, авторы и книготорговцы – наживает на них целые состояния. По существу же дела прибыль от бестселлеров и книг устойчивого спроса, то есть ее остатки после налоговых вычетов, обычно вкладывается обратно в дело. Наибольшая выгода, которую получает публика от очень малого количества бестселлеров, и очень малая (хотя и весьма надежная) прибыль от книг устойчивого спроса состоят в том, что они позволяют немногим авторам продолжать работать, не отвлекаясь, и некоторым издателям финансировать научные труды или произведения с непризнанными литературными достоинствами и другие неприбыльные книги, которые иначе никогда не увидели бы света.

Если бы у нас была возможность отделить друг от друга разные элементы, из взаимодействия которых получается бестселлер, то, как представляется, главным из этих факторов является общее состояние общественного мнения. Волна аболиционизма вознесла к вершинам «Хижину дяди Тома»; антиреспубликанские настроения эры «Нового курса» отразились в «Унесенных ветром». Im Western nichts Neues, «На Западном фронте без перемен» (1928), Эриха Марии Ремарка вышли, когда в политическую моду в Веймарской республике вошел пацифизм и интернационализм; Fragebogen, «Анкета», Э. фон Заломона (1953) совпала с возрождением воинствующего национализма на осколках гитлеровского режима.

Однако уже сложившаяся репутация автора, по всей видимости, никак не влияет на то, превратится ли его книга в бестселлер или нет. Слова Байрона «Однажды утром я проснулся знаменитым» довольно хорошо отражают опыт большинства авторов бестселлеров. Как провал Hours of Idleness, «Часов досуга», Байрона (1807) не помешали мгновенному успеху «Чайльд-Гарольда» (к которому и относятся вышеупомянутые слова), так и успех предыдущих стихотворных произведений Вальтера Скотта не гарантировал восторженные отзывы в адрес его прозаического романа «Уэверли», потому что тот вышел анонимно.

Фактически большинство бестселлеров написано людьми «без имени», то есть без уже известного публике имени; и среди них немало тех, кто, подобно Гарриет Бичер-Стоу и Маргарет Митчелл, остались авторами одной книги.

Вклад издателей и рецензентов в «продвижение» книги трудно оценить в любом случае; им, как видно, не очень хорошо удается отыскивать и создавать бестселлеры. Ибо успех издателя в первую очередь от накапливаемого эффекта, который дает регулярное повторение его имени в прессе и рекламе; притом что бестселлер почти всегда является результатом спонтанного воспламенения. Что же касается рецензий на книги, то общий опыт устраняет всякие сомнения в том, что их действие на продажи книг стремится к нулю и больше влияет на самооценку автора, чем на приходно-расходные счета издателя. Только очень злобное очернение, причем достаточно долгое, чтобы привлечь взгляд вечно спешащего читателя, может привести к противоположному результату: «Вертер» Гёте был практически единодушно осужден литературными критиками своего времени, но это только пошло ему на пользу. Однако капризы критиков любых веков и народов – это совсем другой вопрос.

«Знание – сила» – этот афоризм Фрэнсиса Бэкона в XIX веке стал девизом восходящего среднего класса, который благодаря расширению добровольного и обязательного школьного образования открыл для себя мир литературы. «Образование делает свободным» – такой девиз Йозеф Майер напечатал на титульных листах своей Groschen-Bib-liothek, «Грошовой библиотеки». Сейчас нам легко – и у нас есть для этого основания – посмеяться над полуобразованными и полуграмотными массами XIX века (и позднее!) с их верой в «прогресс», который слишком часто означал слепую приверженность к модным полуправдам; но, безусловно, многим из них было свойственно искреннее стремление к более глубоким и широким знаниям. Среди популярных институтов, которые заботились об этом новом пополнении в полку грамотных людей, – таких как вечерние школы, курсы и т. п. – высокое место следует отвести популярным сериям дешевых книг.

Как во многих других сферах, Джон Белл был пионером и в деле издания дешевых единообразных книг по единообразной цене. Он отказывался войти в ассоциацию лондонских издателей, которые финансировали «Британских поэтов» доктора Джонсона, и запустил под тем же названием серию в 109 томов по цене 6 шиллингов (1777—1782). Не считая вводных «Жизнеописаний» Джонсона, которые оставались шедевром английской литературной критики, его серия потерпела неудачу, тогда как серия Белла одержала успех. Объясняется это, возможно, разным отношением редакторов. Белл страстно верил в образовательную важность своего начинания, тогда как Джонсон скептически относился к любым дешевым изданиям, а об их издателях говорит, что они «не лучше Робин Гуда, который грабил богатых, чтобы отдавать бедным». Можно с полным основанием утверждать, что если издатель или редактор не верит в собственную миссию, он никогда не добьется успеха.

Около 1830 года не столь богатая и не столь праздная публика приобрела некоторое влияние в политической сфере, а также ничегонеделание в относительном комфорте, к которому примерно с 1840 года вынуждали поездки по железным дорогам, – вот два важных стимула, которые заставили издателей обратить взоры на производство дешевой литературы. Арчибальд Констебл первым заговорил о «литературе для миллионов». Его книги, напечатанные на незадолго до этого изобретенной бумаге механического изготовления из древесной целлюлозы, изданные в картонных или дешевых тканевых переплетах и продаваемые в привокзальных книжных лавках, можно было прочитать и затем выбросить без всяких сожалений со стороны покупателя – для этого они и предназначались.