Видящий. Лестница в небо - Алексей Федорочев

Кирилл Александрович поднялся и стал неторопливо мерить шагами кабинет; Ельнину пришлось даже посторониться, чтобы освободить любимую траекторию начальника.

— А непротиворечивая тогда картинка складывается, однако… Значит, все-таки Милославскому нужно сказать спасибо… — Придя к какому-то выводу, мужчина остановился, оперся руками на стол и продолжил: — Не самый худший вариант, с Потемкиными сложнее бы вышло. Предлагаю сделать так…

И вот, внезапно(!), мы с Борькой опять идем в школу! Зайдя в вестибюль, полный галдящих школьников, Черный оглядел всю картину как-то по-новому:

— Теперь я понимаю, почему тебе с нами трудно!

— Не так уж и трудно на самом деле. Но вот переключаться иногда бывает тяжело, сам теперь чувствуешь. Одно радует — такие события редко происходят… — отвечаю, слегка кривя душой: за последний год моей жизни не одно, так другое на голову валится.

— Боря, где ты был? Я звонила-звонила, никто не отвечает! — налетает на Бориса вихрь по имени Люда. — А когда дозвонилась, кто-то сказал, что уехали по делам! Боря! Так же нельзя! Я волновалась!

Сцена обрастает зрителями, Черный пытается вставить хоть слово, но тщетно, староста вошла в раж:

— Я чуть с ума не сошла за эти дни! А тут еще ходят слухи, что у Задунайских что-то случилось! Знаешь, как я переживала за тебя! Вдруг ты с Егором где не надо оказался! Вы же с ними общаетесь! — Справедливые, в общем-то, упреки адресату не нравятся. А еще больше ему не нравится, что выяснение происходит на людях: для Бориса, вынужденного всегда держать эмоции в узде, это тяжкое испытание.

— Люда, я потом тебе расскажу! — Черный осторожно пробует свернуть несвоевременный разговор.

— Боря! Люда! — пытаюсь помочь товарищу. — Скоро звонок, надо идти.

— А ты тут не командуй! — отмахивается от меня Борькина пассия. — Сами разберемся!

— Люда! — слегка повышает голос гаситель. — Давай все потом!

— Что потом?!

— Все потом!!!

— Ах так! Значит, меня на потом?! — И распсиховавшаяся девчонка, расталкивая зрителей, уносится в глубь здания, оставляя нас в недоумении смотреть ей вслед.

— Люда!!! — опомнившись, бросается за ней Борис. — Люда, подожди!

Оставшись в одиночестве, медленно бреду к лестнице. Переключаться с собственных проблем на школьные действительно тяжело: новизна стерлась, первый энтузиазм прошел. Наблюдать привилегированных гимназистов в естественной среде обитания откровенно поднадоело — я абсолютно не врал, когда говорил, что одаренные — примерно до тридцатника, плюс-минус, — гораздо инфантильнее обычных людей. А наложите на это еще гормоны и первую любовь, смешайте с изначально неравноправным положением и желанием выделиться — и получите тот дурдом, что почти каждый день на протяжении вот уже месяца я имею радость наблюдать.

Короче, одолел меня бич русского человека — сплин. Или депрессия, кому как больше нравится. То ли гибель Игрека и Гальки так сказалась — все-таки до этого потерь среди личного состава «Кистеня» не было, несмотря на рисковую работу. А с Никитой я за сентябрь часто пересекался — жил он у нас на базе, так что нередко виделись.

То ли осень в Питере такая, что потосковать и выпить тянет. А может, просто устал… Даже загадкой китайских сестричек не тянет заниматься — пустил все на самотек. Про прошлые неразгаданные тайны тоже думать лень.

И вроде скучать некогда — куча дел, но вот школа эта… бесит!

Найдя виновника несвойственной мне хандры, даже взбодрился. А собственно… посещаемость гимназии в моем случае никто не контролирует, справок никаких не требуется. Конспекты… да спишу: одним больше, одним меньше — роли уже не играет. Да и не пофиг ли мне это сейчас?

Приняв решение, резко разворачиваюсь и энергично топаю в обратном направлении. По пути удачно выцепляю из потока спешащих на занятия детей отличника-заучку:

— Артур, не в службу, а в дружбу!

— Чего тебе?

— Передай Черному записку, а?

— А сам?

— А у меня дела образовались срочные.

— Ага, считай, что поверил! Не жалко ярцевских денег-то? — делает он попытку пристыдить меня, а заодно демонстрирует, что выбранная легенда вовсю действует, раз дошла даже до него.

— Абсолютно не жалко! — говорю истинную правду, которую, как известно, произносить легко и приятно.

— Смотри, Васин, преподы на экзамене лютовать будут! Они потом по пропущенным темам допвопросы спецом задают!

— Прорвусь!

Царапаю на листочке несколько успокаивающих слов для Борьки, передаю с Быковым и вырываюсь на волю. По улицам молотит дождь, ветер швыряет мне потоки воды в лицо, а я впервые за долгое время чувствую себя свободным!

Часа через два, а может, даже три, в течение которых я просто бездумно шарахался по городу, знакомясь с ним ногами, я ощущаю себя умиротворенным, голодным и мокрым. А еще — заблудившимся! Но это же Питер, где почти на каждом шагу есть прибежище для таких, как я, — кондитерская, так что вскоре я уже сижу в уютном зальчике, грея руки о чашку с горячим кофе и поедая хрустящий, только что испеченный круассан. И совесть за прогулянный учебный день меня не грызет. Единственное, что слегка беспокоит, — как мне добраться теперь до дома, потому что район хоть и респектабельный, но абсолютно незнакомый. К счастью, в рекламном буклете, валяющемся на столе, прописан адрес этого чудесного заведения, так что можно вызвать такси. Хотя… вот же идиот! — машину можно просто заказать через официантку!

Глаза, зацепившись за адрес, снова и снова возвращаются к названию улицы. Что-то такое было связанное с этим… Точно, Григорий! Давненько этот козлина в моей жизни не мелькал: с августа не видел; а судя по номеру дома, квартира его — буквально в двух шагах. Гляжу на часы — почти полдень, вполне нормальное время для визитов, а если не застану — что ж, значит, не судьба: вернусь сюда, повторю кофе и уеду домой. Определившись с планами, расплачиваюсь и иду в гости.

Стоя перед дверью, играю в угадайку: кто мне откроет? Несмотря на приписанные родичами способности пророка, угадать получается редко, но вот у Гришки сто из ста откроет хорошенькая горничная — может, даже копия Эльзы…

Хм…

Не угадал!..

Уж чего-чего, но вида пьяного, взлохмаченного, небритого и (как вишенка на торте!) абсолютно голого хозяина с пистолетом в руках я бы даже в страшном сне не предположил!

— А… ты… Ну проходи, — и этот громила чешет дулом пистолета спину, после чего неверной походкой удаляется вглубь темного коридора, сверкая волосатыми ягодицами.

Как-то уже перехотелось…

С другой стороны, что я, голых мужиков не видел? Аккуратно прикрываю дверь и иду вслед за гвардейцем, с любопытством разглядывая чужое жилище.