Сад земных наслаждений - Джачинта Карузо

— Несколько минут назад в замок приехал Люк Шару.

— Шару? — недоверчиво переспросила Ребекка.

— Не знаю, какого черта ему тут нужно. Но не забывайте о том, что он вас знает, сержант. Вам ни в коем случае нельзя с ним встречаться, иначе наш план с треском провалится.

— А каким образом я могу с ним не встречаться? — выпалила Ребекка.

— Ваш ненаглядный назначил вам свидание за ужином. Скажитесь больной и не выходите из своей комнаты до тех пор, пока Шару не покинет замок. Мы с Николзом будем непрерывно следить за Сессноком и дадим вам знать, как только он уедет.

— А если он не уедет? Я же не могу все время сидеть взаперти в своей комнате. Тус может что-то заподозрить.

— В таком случае вашей задачей будет рассеять его подозрения. Думаю, это будет нетрудно — вы же воркуете как голубки.

Последовала долгая пауза. Потом Ребекка проговорила металлическим голосом:

— Еще что-нибудь, сэр?

— Пока что все. Можете не включать камеру, пока вы в своей комнате. Я вам перезвоню через полчаса.

Я нажал сброс и снова взял в руки бинокль. У ворот Сесснока никого не было. Я устроился поудобнее, откинувшись на спинку кресла, и приготовился к длительному ожиданию.

Однако оно оказалось не таким уж длительным. Люк Шару уехал из замка через час. Он в сопровождении дворецкого вышел за ворота и сел в свой «ягуар». И я приказал следить за ним, куда бы он ни направлялся.

Когда писатель уехал, я позвонил Ребекке:

— Путь свободен, сержант. Шару только что отправился восвояси. Можете выйти из комнаты.

— Хотите сказать, что я могу поужинать со своим ненаглядным? — парировала она. — Жду не дождусь.

Я ушам своим не поверил. Ребекка только что пошутила. С сарказмом, но все-таки пошутила. У нее никогда не было чувства юмора, а слыша мои остроты, она лишь досадливо морщилась.

Перемены в моем сержанте встревожили меня не на шутку. Тус дурно влиял на нее. Я вот уже в сотый раз повторил, что допустил грубейшую ошибку. Заслал напарницу в волчье логово. Тус сожрет ее за один присест, и я ничем не смогу ему помешать.

— Попытайтесь выяснить, зачем приезжал Шару. — Я не подал виду, что удивлен. — Однако будьте осторожны. Вы не должны вызвать подозрений.

— Я постараюсь, сэр.

Ну вот, Ребекка снова стала прежней. Мы попрощались, договорившись еще раз созвониться перед ужином.

По окончании разговора я связался с агентами, следившими за Шару:

— Куда он направляется?

— Он выехал на шоссе А-719 и движется в направлении Эра.

— А что такого находится в Эре? — спросил я у Николза.

— Понятия не имею. Это недалеко от Аллоуэя, родины Роберта Бернса.

Отлично, Роберт Бернс, национальный шотландский поэт. Соотечественники очень чтят место, где он родился.

— Я вспомнил, чем знаменит Эр, — проговорил вдруг Николз.

— Чем же?

— Мороженым. Там делают самое вкусное мороженое в Шотландии.

Я сильно сомневался, что Шару потащился в такую даль ради мороженого. Инстинкт подсказывал мне, что его действия, какими бы ни были их мотивы, как-то связаны со смертью Джули Бонем. Насколько я помнил, Эр — всего лишь курортный город и… О Боже мой, как же я мог забыть: это еще и крупный порт! Если Джули Бонем убили в Сессноке, то, чтобы выбросить ее тело в море, преступник волей-неволей должен был воспользоваться лодкой. Да, треску, проглотившую голову бедной девушки, выловили у противоположного берега, возле Данбара, в Северном море. Но чтобы добраться из Эра в Данбар, вовсе не нужно огибать всю Шотландию. Достаточно проплыть по Каледонскому каналу.

Так о чем это я? Я, должно быть, спятил, раз придумываю такие сложные комбинации. Если Джули Бонем убили в Сессноке, то гораздо проще было отвезти ее тело к Северному морю на машине.

В этот момент позвонили агенты, следившие за писателем. С ними разговаривал Николз.

— Инспектор, Шару не стал останавливаться в Эре. Он движется на юг вдоль побережья.

Мы тут же развернули карту Шотландии. После Эра на его пути оказывались Данъюр и Тернберри.

Однако Шару миновал и эти два города. Он остановился в замке Калзин, построенном в конце XVIII века Робертом Адамом. Там писатель зашел в великолепный замковый парк и гулял по апельсиновой роще, пока сторожа не попросили его уйти.

За роскошным столом сидели только двое: Ребекка и Себастьян Тус, в смокинге еще более очаровательный, чем всегда. Мой непредсказуемый сержант была в вечернем платье, судя по восхищенным словам Туса о потрясающем контрасте ее светлых волос с черным бархатом.

Я отвел взгляд от монитора и попытался представить себе Ребекку. Это было трудно, я ни разу не видел ее в юбке, не то что в вечернем платье. Наверняка она еще и накрасилась. Я кипел от ярости: перед Тусом Ребекка предстала во всем своем великолепии, а мне оставалось довольствоваться лишь воображением.

Я снова взглянул на монитор. В это мгновение Тус закончил свой рассказ о Сессноке.

— Замок принадлежит Тау? — Ребекка наконец-то вспомнила о своей работе.

Тус засмеялся:

— О нет. Его сняли в аренду.

— В аренду?

— Да, для живой картины.

— Кстати, Себастьян, а ты не можешь рассказать мне побольше о том, что мне предстоит делать?

Себастьян? Она называет его по имени. Это было для меня тяжелым ударом. Но я попытался не поддаваться ревности.

— Всему свое время, — ответил Тус. — В назначенный момент ты все узнаешь.

— Мне не терпится познакомиться с Тау.

— Он тоже жаждет встречи с тобой.

— Так почему же он до сих пор не появился?

— Я не могу ответить на твой вопрос. Повторяю, в назначенный момент ты все узнаешь.

— Чтобы изобразить «Сад земных насаждений», нужны десятки человек. Отчего же мы одни в замке?

Тус улыбнулся:

— Возможно, это вовсе не так.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Ребекка с легкой тревогой в голосе.

— Ничего. А теперь достаточно вопросов. Ответь-ка лучше мне: тебе нравится твоя комната?

— Да, они очень красивая. А сколько времени я проживу здесь?

— Разве мы не договорились покончить с вопросами?

— Это последний, обещаю. — Ребекка смущенно рассмеялась.

— А почему ты хочешь знать? У тебя проблемы с работой, или ты передумала и не хочешь участвовать в нашем представлении?

Как ни странно, Тус назвал живую картину представлением, спектаклем. По сути, он был прав: если бы в деле не было замешано преступление, этого молодчика можно было бы смело назвать великим паяцем.