Большая книга ужасов 2015 - Екатерина Неволина

– Отвали! – Санек бросился на свою койку рыбкой, скрутив матрас.

Миша полез в проход. Он стоял, добродушно глядя на игру. Мальчишки сбивались, их с удовольствием изгоняли. Купе разражалось победными криками.

– А теперь сели в ряд! – не унималась Катя. – Играем в «Колечко».

– Ой, детская игра, – вытянула губки Соня. Бледная Оля закивала.

– Чего делать надо? – ринулся из-под одеяла Санек.

– Ведущий в ладонях держит мышку! – Катя за хвост держала маленького пластикового зверька. – Все сложили ладони лодочкой. Ведущий опускает свои ладони в лодочки игроков и кому-то одному незаметно оставляет мышку. Ну, короче, вы знаете. Тот, у кого оказывается мышка, по сигналу должен выскочить вперед. А игроки должны его задержать. Поехали! Успел выскочить – будешь ведущим, нет – игра продолжается.

В этот раз девчонки успели сгрудиться. Оранжевый полыхнул около окна. Парни уселись напротив и сбоку.

Катя сделала шаг к своим, протянула ладони. Крайним оказался Миша, он с готовностью подставил свою «лодочку».

– Иду, иду, ворожу, – забормотала Катя, проводя по ладоням. – Где колечко уроню…

Парни принимали ладони Кати с каменными лицами, а потом тут же схлопывали свои «лодочки». Когда дошло дело до девчонок, игра оживилась. Экологи хихикали. Катя отступила назад.

– Колечко, колечко! Выйди на крылечко! – крикнула она.

Все растерянно глянули друг на друга, и только Миша совершил бросок через все колени, чтобы задержать Леночку. Затрещала ткань.

– Баран! – взвыл Санек, на которого пришлась основная масса тяжелого тела.

– Совсем больной! Чуть не порвал, – заголосила Леночка.

– Я же знал, что это ты! – радовался Миша.

– Не буду с вами играть! – рванула из купе Леночка.

– Катя! Я говорил! – сурово вставил свое Дима.

– Мишка! Катись отсюда! Давай-давай, дубина неотесанная!

– Затетеха! – буркнул Миша, отходя. Он устроил кулаки в карманах толстовки и замер у перегородки.

– Лена! Возвращайся! Мы его прогнали!

– Он ненормальный! Он мне чуть кофту не порвал.

– Это он хотел посмотреть, что под ней! – веселился Никитос.

Экологи завыли. Санек дернулся бежать.

– Хек! Французы бросились наутек, не выдержав духа русской армии, – заржал Володя.

– Кончай уже! – орала Маша.

Володя открыл рот, чтобы ответить.

– Поручик! Молчать! – гаркнула Катя. – Ша! А то не доедем.

Повозившись, продолжили игру и тут же из нее выгнали Санька: останавливая тихую Олю, он отдавил ноги сразу двум девчонкам. Дольше всех продержался Олег. Он ловкими движениями фехтовальщика выхватывал ту, что пыталась встать, и усаживал ее обратно. Но выгнали и его под лозунгом «Сколько можно терпеть хамов?!».

– Он был хам, он ел хлам, – философски изрек Никитос и печально поник головой.

Пили чай. Первым от стола отодвинули Мишу. Уходя, он прихватил пакет пряников.

– Герасим налил Муме щей, – вздохнул Володя. – Вот! Добрый был человек! Не то что некоторые.

Поднявшиеся было догонять Мишу девчонки пристыженно опустились на лавки. На своем месте под Мишей философски вздыхал Санек.

– Нет, ну вообще, – тянул он, кидая в полку над собой маленькие сушки. – И как мы с такими будем жить?

– А мы не будем жить, – чавкая, отозвался Миша. – Мы будем выживать. Все вместе помо-о-олимся…

– Ну да, промчится конница, просвистят стрелы, погорят леса.

– Не, не погорят. Там вода близко. А все остальное – будет.

– Откуда там конница? Я смотрел фотки: одни камни.

– Одни да не одни.

Полка над Саньком заскрипела. Над коричневым краем показалось Мишино лицо.

– Мыс называется Бесов Нос оттого, что там бес живет. Про него древние люди знали. И всех предупредили. А мы как дураки все лезем и лезем туда.

– Ой, пурга все это.

– Раньше он был не один. Была еще бесиха. Но ее ученые от скалы отрезали и в институт повезли. Бес как прознал, что его одного оставили, рассердился, махнул хвостом. По воде огонь побежал, огромная волна поднялась. Перевернула она лодку. Но там уже мелко было. Люди до берега добрались. Но всех их лихоманка бить стала. Даже тех, что на берегу остались. Умерли как один.

– И чего?

– А того, что всадники тебе будут. Только выйдут они не из леса, а из-под земли. Будут у них в руках огненные стрелы, а на губах страшные слова. И все умрут.

– Что ты такое несешь! – рявкнула вдруг в наступившей тишине Катя.

Оранжевые смотрели с испугом, пацаны радостно – страшилка понравилась.

– А что? – сказал Олег и нервно дернул уголком рта. – Брутальненько так.

– Не успел он крикнуть «Ах!», как случился полный швах, – среди гробового молчания произнес Никитос.

– Глупость какая! – фыркнула ушастенькая Маша.

– Все, конечно, было не так, – с нажимом начал Дима. – Никто никого не топил и не жег. Кстати, Бесовом местом стали называть эти скалы священники. Там неподалеку, километров тридцать на юг, монастырь стоял. Муромский. И конечно, эти рисунки попам не нравились.

– А чего? Нормально так! – Никитос звонко сломал в кулаке сушку.

Дима с готовностью повернулся к слушателям:

– Ну вот представь, идешь ты по берегу. Тихо плещется вода. Мокрые красноватые камни отблескивают на закатном солнце. И вдруг сквозь это умиротворение показывается жуткая фигура с квадратной головой, с поднятыми руками с растопыренными пальцами и с подогнутыми ногами, словно присела. А по центру четко идет трещина. Трещина вглубь доходит до воды, поэтому если приложить к ней ухо, то слышно бормотание, словно кто переговаривается там, на той стороне мира. Священники как эту картинку увидели, сразу поняли, что дело нечисто, и назвали ее Бесом. А чтобы смягчить отрицательную энергетику, крест выбили. Он идет по левой руке беса. Вы только представьте, до какой степени они были напуганы, что стали долбить гранитный камень! Это же очень тяжело. И долго. Но Бес все равно победил. От монастыря того мало что осталось, а петроглиф – вот он, навечно выбит. И вода все так же гудит в трещине.

Миша натянул на себя капюшон, вздел руки:

– У-у-у-у-у-у!

– Э-э-э-э-э-э-э! – просунул голову под его подмышкой Санек.

Свет погас.

Не то чтобы стало темно – карельские ночи светлые, но крик взметнулся отменный.

– Я вас сейчас высажу! – надрывался Дима, и морщинки на переносице двумя острыми следами от коньков на льду впивались ему в лоб. – Я вообще был против идеи нас соединять! Я не собираюсь все время жить в дурдоме! Катя! Катя!