Княжна Тараканова - Фаина Гримберг

Тем не менее Шенку снова удалось получить значительные кредиты.

* * *

…Ей не хотелось мужской ласки, никаких объятий, никаких поцелуев… Теперь у нее снова появился некий круг знакомств, круг людей, с которыми она могла говорить, круг, где она даже могла блистать, блистать красотой, вкусом в нарядах, остроумием и яркими познаниями… Ей уже стало казаться, что она и вправду имеет в своей судьбе нечто таинственное, и потому в будущем ее также может ожидать таинственный взлет, который неизвестно как произойдет, но произойдет… И не то чтобы ей не хотелось любить! Нет, ей хотелось любить самой и хотелось еще более, чтобы любили ее! Но вспоминая о любви, она вспоминала только одного человека, единственного свидетеля ее детства, ее бедного, ее истинного детства, только одного человека, Михала. Но теперь она, кажется, была так далеко от него, как могут отдаляться друг от друга только планеты или кометы в бесконечном пространстве Вселенной…

Она давно уже полагала, что где-то существует общество состоятельных, но в то же время и образованных людей, ведущих серьезные и занимательные беседы о новейших идеях, и она непременно должна быть, должна в конце концов оказаться в таком обществе.

Первой удачей фон Шенка было то, что ему удалось ввести очаровательную Али Эмете в салон известной всему Парижу, то есть достаточно большому кругу лиц, мадам Жоффрен. Эта дама, впрочем, была даже рада новой гостье. Она приветствовала обыкновенно гостей, отличавшихся более или менее экзотическими свойствами натуры или судьбы.

Мадам Жоффрен с первого визита княжны Али Эмете осыпала юную персиянку градом любезностей и похвалами, несколько смущавшими Елизавету, поскольку представлялись ей явно преувеличенными. Кроме того, Елизавета побаивалась, что слишком горячая встреча вполне может предвещать скорое разочарование с обеих сторон. Но дочь мадам Жоффрен, маркиза де Ферте-Эмболь, произвела на мнимую персиянку самое безоговорочно приятное впечатление. Она была несколько глуховата, жила в одном доме с матерью, о которой всегда заботилась, любила поболтать и сама же над этой своей простительной страстишкой подтрунивала. Маркиза была исключительно мила и доброжелательна. Елизавета в салоне мадам Жоффрен слегка оробела. Конечно, она имела опыт светского общения, но все же это был Париж, столица Европы, в своем роде столица мира, где являлись на свет моды, наряды, идеи, книги, театральные спектакли и прочее… Маркиза всячески ободряла персидскую красавицу:

– Не держитесь так скованно, дорогая! Здесь вы у друзей, у самых близких и искренних друзей! И можете совершенно не обращать внимания на причуды характера моей матери. Когда она в хорошем настроении – это все равно что чистое небо в прекрасном климате, но когда она ослеплена гневом, как правило, вследствие какого-нибудь случайного недоразумения, это похоже на шквал!..

Маркиза предложила называть персиянку запросто – Алиной:

– Вы ведь позволите именовать вас на французский лад?

Али Эмете, конечно же, позволила!

Несмотря на свой преклонный возраст, мадам Жоффрен любила прогуливаться пешком, много писала в своем кабинете, принимала в гостиной самых разнообразных гостей, сердечно покровительствовала друзьям, но их же и тиранила… Она не была знатного происхождения, ее отец, господин Родэ, был богатым торговцем, а ее супруг Жоффрен был в свое время еще более богатым торговцем. Но эту женщину обожали в равной степени аристократы и поэты, художники и энциклопедисты. Ее имя было – Мария-Терезия, и это давало возможность сравнивать ее с венской императрицей. Она и держалась повелительницей и походила сразу на двух императриц в равной степени знаменитых, и на Марию-Терезию из Вены и на Екатерину из Санкт-Петербурга. Подобно этим двум великим правительницам, мадам Жоффрен имела круглое лицо, излучающее здоровье, легкий румянец и двойной подбородок, соединяла в своем облике величие и готовность к раздаче милостей. Мадам Жоффрен говорила о своей милой дочери: «Мы так же подходим друг другу, как может коза подходить карпу!» Алине подобное сравнение показалось оригинальным. Мадам Жоффрен сравнивали с блистательной Нинон де Ланкло, но если эта последняя являлась куртизанкой и блистала в своем салоне прежде всего благодаря тому, что ее превозносили любовники, то мадам Жоффрен сумела доказать, что женщину вполне возможно ценить и за ее образованность и оригинальность, и будучи держательницей салона, она вполне может оставаться порядочной и нравственной…

Алина завидовала судьбе мадам Жоффрен… «…Нет, я что-то не то сделала, как-то не так повернула свою жизнь!.. Я должна была прежде всего стремиться к замужеству, которое дало бы мне какое-то положение в обществе и средства к безбедному существованию. Я тоже могла бы создать салон, наподобие салона мадам Жоффрен, собирать ученых и поэтов…» И она погружалась в мечты. Отпустив на волю свое воображение, она живо представляла, как живет в большом доме, да, здесь, в Париже, рядом с ней любящий и любимый Михал, и вокруг них обоих – общество талантливых и своеобразно мыслящих людей… Но минуты увлечения проходили, и она понимала, что ничего этого не будет никогда! Жизнь ее определена и продолжит двигаться своим путем…

* * *

От маркизы Алина узнала о визитах самого Вольтера в салон мадам Жоффрен! Увидеть Руссо, Дидро, д’Аламбера – такая перспектива оказывала на Алину вдохновляющее действие. Ее уже заметили в гостиной мадам Жоффрен и даже считали своего рода завсегдатаем. Эмбс и Шенк предпочитали держаться в тени, всячески показывая, что они всего лишь доверенные лица, ходатаи по делам княжны. Теперь Алине хотелось каким-то способом выделиться из числа гостей. Обдумав, она нашла некий вариант…

Однажды Алина попросила позволения прочесть «нечто интересное», как она выразилась. Мадам Жоффрен охотно позволила. В салоне все уже знали, что странная персиянка – недурная музыкантша и ценительница поэзии. Все это ей очень шло еще и потому, что у нее был вид совсем юной девушки, способной легко смущаться, увлекаться, огорчаться… Весь ее облик дышал живостью, глаза ее всегда блестели и вдруг делались еще более яркими, яркое лицо легко меняло искренние выражения…

Она вышла на середину комнаты с небольшим томиком в руках и стала читать стоя. Она читала громко и выразительно, и в то же время наивно, как девочка, которая очень хочет понравиться окружающим взрослым, завоевать их доверие…

«…В тот же вечер Амазан, – читала Алина, – был приглашен на ужин к одной даме, прославленной умом и талантами за пределами своей отчизны и побывавшей в нескольких странах, которые посетил и Амазан. Эта дама и собравшееся у нее общество очень понравились Амазану. Непринужденность была здесь пристойной, веселье не слишком шумным, ученость нисколько не отталкивающей, остроумие отнюдь не злым; он убедился, что слова „хорошее общество“ – не пустой звук, хотя определением этим часто злоупотребляют…»

Слушатели наперебой выражали свое восхищение. Мадам Жоффрен махала руками, делая вид, будто смущена, и при этом ухитряясь показывать всем своим видом, что на самом деле вовсе не смущена. Маркиза улыбалась с некоторой гордостью, в салоне своей матери она словно бы защищала юную и беззащитную Алину, словно бы простирала над ней крылья, подобно птице, защищающей своего птенца. Маркиза не имела детей. Иногда Алине хотелось вообразить, будто маркиза – ее мать, но такими фантазиями не следовало увлекаться, это Алина понимала…