Когда он был порочным - Джулия Куин

Но ничто не могло вызвать в нем большего желания, чем ее лицо. Полуоткрытые губы, темно-синие глаза, потемневшие от страсти. И каждый вдох ее взывал к нему: «Возьми меня».

И это подействовало на него так сильно, что он едва не бросил мысль о хитроумном обольщении и не накинулся на нее.

Но нет - следовало вести дело медленно. Следовало дразнить ее, заставить изнывать, довести ее до пика возбуждения и продержать в таком состоянии как можно дольше. Следовало заставить ее понять, что это нечто такое, без чего оба они никогда уже не смогут жить.

Однако это было нелегко - заставить себя сдерживаться.

– Как ты думаешь, Франческа, - прошептал он, вновь нажимая на ее бедра, - достаточно ли ты открыта навстречу мне?

Она не издала ни звука. Он не смог бы объяснить почему, но его это страшно распалило.

– Может быть, - тихо сказал он, - так будет лучше. - И принялся медленно, но неотвратимо подталкивать ее ноги, пока они не раздвинулись полностью. Подол юбки натянулся, и он, поцокав языком, добавил: - Так, наверно, неудобно. Позволь, я помогу.

Он приподнял подол и сдвинул его, так что складки юбки обернулись вокруг ее талии.

И нагота ее оказалась совершенно открытой взорам.

Он еще не видел ее, так как глаза его были прикованы к ее лицу. Но от одной мысли о том, в какой она позе, обоих их пробрала дрожь, его - от страсти, ее - от предвкушения, и ему пришлось напрячь волю, чтобы сохранить самоконтроль. Еще не пришло его время. Его время наступит очень скоро, разумеется, так как он был совершенно уверен, что просто умрет, если она не будет принадлежать ему сегодня же.

Но сейчас еще было время Франчески. И того, что он сумеет заставить ее перечувствовать.

Губы его коснулись ее уха.

– Тебе не холодно?

Ответом было ее прерывистое дыхание. Палец его приблизился к средоточию ее женского существа и легонько погладил.

– Я ни за что не позволю тебе замерзнуть, - прошептал он. - Это было бы недостойно джентльмена.

Палец его стал описывать медленные круги по ее жаркой плоти.

– Если бы мы сейчас были на улице, - задумчиво продолжал он, - я предложил бы тебе мой плащ. Но здесь, - кончик пальца проник внутрь, и она ахнула, - я могу предложить только мой рот.

Она издала еще один нечленораздельный звук, даже скорее негромко вскрикнула.

– Да, - продолжал он безнравственные речи, - именно это я и сделаю. Я буду целовать тебя в это место, где поцелуи принесут тебе наибольшее наслаждение.

Она только дышала часто-часто.

– Думаю, что начну я просто с поцелуев, но затем придется пустить в ход язык, чтобы проникнуть в глубь тебя. - В качестве иллюстрации он пощекотал ее пальцем. - Примерно так, только язык будет горячий. - Он пробежал языком по ее уху. - И влажный.

– Майкл! - простонала она.

Она произнесла его имя. И больше ничего. Она была совсем на грани.

– Я попробую тебя на вкус всю, - шептал он. - До последней капельки. А затем, когда исследую тебя полностью, я раздвину тебя еще шире. - И он раздвинул ее пальцами самым неприличным образом из всех возможных. И пощекотал ее ногтем. - На случай, если я все же пропустил какой-то закоулок.

– Майкл! - простонала она снова.

– Как долго я буду целовать тебя? Кто знает! Может, я вообще буду не в силах остановиться. - Он наклонился и поцеловал ее в шею. - А может, ты не захочешь, чтобы я останавливался. - Он умолк, и второй палец скользнул внутрь ее. Он прошептал: - Тебе нравится?

Он играл с огнем всякий раз, когда задавал ей вопрос, тем самым давая ей возможность сказать «нет». Если бы он явствовал хладнокровнее, расчетливее, то просто напирал бы на технику обольщения, дабы увлечь ее безвозвратно прежде, чем она успеет сообразить, что делает. Она бы потеряла голову от страсти и не заметила бы толком, как он оказался внутри ее, и она бы стала окончательно и непоправимо принадлежать ему.

Но что- то внутри его не позволяло ему действовать столь грубо, по крайней мере с Франческой. Ему необходимо было ее одобрение. Пускай выраженное всего лишь кивком или стоном. Возможно, она и пожалеет об этом потом. Но ему не хотелось, чтобы она при этом еще и думала, что совершила это бездумно, что не сказала «да».

И ему нужно было это ее «да». Он любил ее долгие годы, мечтал о том, чтобы прикоснуться к ней, так долго. А теперь, когда мечта его сбылась, он был не уверен, что выдержит, если и она не будет его так же желать. Сердце мужчины так легко разбить, и его сердце, похоже, не вынесет нового удара.

– Хочешь, я перестану? - прошептал он и на сей раз действительно перестал. Он не отнимал руки, но замер, давая ей минутную передышку для принятия решения. И он откинулся назад, чтобы она видела его лицо. Или по крайней мере чтобы он мог видеть ее лицо.

– Нет, - прошептала она, но глаз на него не подняла.. Сердце у него в груди так и подпрыгнуло.

– Тогда пора мне начать делать все то, о чем я столько рассказывал, - промурлыкал он.

И так и поступил. Опустился на колени и стал целовать ее. Она содрогалась, а он целовал, она стонала, а он целовал. Она вцепилась в его волосы, а он целовал, и когда она выпустила его волосы и стала шарить руками в поисках опоры, он все целовал.

Он целовал ее всеми способами, какие обещал. И довел ее почти до пика страсти.

Почти.

Следовало бы довести дело до конца, до победы. Но он просто не в силах был сдерживаться. Он должен был обладать ею немедленно. Он желал этого так давно - желал, чтобы она выкрикивала его имя и содрогалась в его объятиях. Но когда это случилось - в первый раз по крайней мере, - он желал только одного: оказаться внутри ее. Ощущать ее кругом себя и…

Черт, ну хотел, и все, и если это означало потерю самоконтроля, пусть так.

Трясущимися руками он расстегнул брюки, и его возбужденная плоть наконец оказалась на воле.

– Майкл? - прошептала она. До того глаза ее были закрыты, но, почувствовав, что он зашевелился и рука его отпустила ее, она глаза открыла. Она посмотрела на него, и глаза ее раскрылись еще шире. Никаких сомнений относительно того, что должно было произойти, оставаться не могло.

– Ты нужна мне, - проговорил он хрипло. Так как она не шевелилась, только продолжала изумленно смотреть на него, он повторил: - Ты нужна мне сейчас.

Но не на столе - это даже при его умении было бы невозможно, так что он подхватил ее, и она, содрогаясь от восторга, обвила его ногами, и опустил на мягкий ковер. Это, конечно, была не кровать, но не мог же он превратить ковер в кровать? Да и, честно-то говоря, какая разница? Он снова поднял ее подол до талии и лег на нее.

И вошел в нее.

Он собирался делать это медленно, но она была такая жаркая и распаленная, что он проскользнул внутрь в одно мгновение. Она только ахнула.