Когда мы покинули Кубу - Шанель Клитон

– С прежним порядком я сама не была согласна.

– Может быть. А может быть, вам нравилось так думать, хоть вы и пользовались богатством и связями вашего отца. Так или иначе, идеализму в современном мире места нет. В борьбе с Советским Союзом решается не только судьба Кубы. Проблема гораздо шире. Советы – очень грозный враг. Полагаете, они просто так откажутся от попыток построить на вашей родине коммунизм? Одним локальным ударом мы их не победим, потребуется много, много лет. Ваш взгляд направлен на Кубу, а я через нее смотрю на весь мир. Здесь у вас будет возможность добиться большего. Куба – всего лишь остров; работая на меня, вы сможете выйти на другой уровень.

– Вы слишком далеко загадываете. Я еще не убила Фиделя и не гарантирую, что смогу это сделать.

– Убьете вы его или нет, борьба будет продолжаться. Только дурак не смотрит вперед. Вы сомневаетесь, потому что сфокусировались на Кубе, или по другой причине?

– Не совсем понимаю, о чем вы.

– Проблема в ваших отношениях с Престоном?

– Какая здесь может быть проблема? И как вы меня нашли?

Дуайер улыбается.

– О вашей связи мы знаем довольно давно. Что до сих пор мы молчали – свидетельство нашей уверенности в том, что вы выполните эту миссию. Если же не выполните…

Угроза повисает в воздухе – невысказанная, но оттого не менее ясная.

– Сначала вы помахали у меня перед носом морковкой, то есть пообещали более стабильную работу, а теперь взяли палку?

– Смотрите на это, как хотите, но у сенатора Престона весьма внушительные политические амбиции. Прежняя невеста помогла бы ему их реализовать. У ее семьи такие связи, а сама она так очаровательна… Почему же их помолвка была внезапно расторгнута?

Я снова морщусь.

– Общественность, – говорит Дуайер, – хочет видеть на высоких постах людей с безупречным моральным обликом. Семейных. У вашего сенатора Престона подходящая внешность и родословная, он одержал убедительную победу на предыдущих выборах. Будет обидно, если на его репутации, которая так тщательно выстраивалась, появится пятно. Тогда ему придется расстаться с мечтой о Белом доме.

– Напрасно вы мне угрожаете. Я могу пойти к газетчикам и рассказать о ваших планах.

– Можете, но тогда я буду вынужден дополнить ваш рассказ такими деталями, обнародование которых будет крайне невыгодно сенатору Престону. Если общественности станет известно о лондонских событиях или о вашей связи с хайалийской группой, это тоже, мягко говоря, не пойдет ему на пользу. Он так долго себя полировал, а от скандалов блестящие репутации имеют свойство тускнеть.

Я смеюсь, хотя живот подвело и хочется заплакать.

– О каком скандале вы говорите? Можно подумать, больше половины жителей Вашингтона не спят с теми, на ком не женаты! Он сейчас свободный человек.

– Вашингтон есть Вашингтон. Да, раньше о вашей связи только шептались на вечеринках, и да, сейчас он не обременен обязательствами. Но вы не представляете себе, каковы бывают последствия, когда подобные секреты перестают быть секретами для широкой общественности. Кроме того, сенатор Престон ведь не с популярной голливудской актрисой развлекается. Такие грешки людям понятны, хотя и осуждаются с церковных кафедр по воскресеньям. А вот связь с убийцей… Сенатор вовлечен в шпионаж, у него роман с женщиной, в чьей квартире валяются трупы! Кто знает, может, вас подослало правительство Фиделя? Не зря же вы посещали коммунистические собрания в Майами. Вероятно, вы и сенатора Престона уже перетянули на свою сторону. Люди верят в то, что им говорят, мисс Перес. Им не хочется углубляться в политику. Им хочется только, чтобы им сказали: «Вы исполните свой гражданский долг, если проголосуете за этого человека. Он хороший, богобоязненный». Избиратели прислушиваются к тем, кто может говорить громко. А я могу.

– И вы без колебаний используете эту свою способность, если я не поеду на Кубу.

– Именно.

– Похоже, вы свою работу знаете.

Мистер Дуайер улыбается.

– Да.

А с моей стороны было очень глупо позволять чувствам преграждать путь делу.

– Николас Престон – хороший человек.

– Хороший. Надеюсь, таким и останется. Однако в конечном счете это ничего не решает. Важно, полезен ли он, совпадают ли его интересы с нашими…

– И можете ли вы его контролировать.

– Контролировать, мисс Перес, можно кого угодно. Достаточно лишь найти у человека слабое место. Слабое место сенатора Престона – вы, ваше – он, Фиделя Кастро – любовь к женщинам и эго, затмевающее разум.

– А ваше?

– Моя слабость в том, что мне слишком нравится эта игра.

– Как вам это удается? Вы поломали множество жизней, вы по собственной прихоти вмешиваетесь в судьбы целых государств – и никогда не испытываете угрызений совести?

– Мои прихоти здесь ни при чем. Я дал клятву верно служить родине. Ее интересы – вот то, что меня беспокоит. Днем и ночью. А Куба – всего лишь звено в бесконечной цепи угроз. Вы смотрите на нас как на злодеев? По отношению к вам, кубинцам, мы, возможно, и правда играем эту роль. Но спросите себя вот о чем. Насколько далеко вы готовы зайти, защищая свою страну, свою семью, тех, кого вы любите? Разве мы делаем не то же самое? Думаете, я занимаюсь всем этим просто из склонности к жестоким интригам? А мои коллеги, которые сейчас находятся среди врагов, выведывают их секреты, добывают информацию, которая может спасти американские жизни? Наши агенты рискуют собственной безопасностью, семьями – всем, потому что верят в свое дело. Сейчас речь не о политике и не об идеологии, а о долге перед своей страной, о патриотизме, превосходящем все. О готовности рискнуть и даже пожертвовать собой. Мы находимся в состоянии войны: Советский Союз стремится разрушить наш образ жизни, ослабить наше положение на мировой арене, повсюду распространить коммунизм. Мой долг – победить врага. Моя обязанность – обеспечить защиту и поддержку мужчинам и женщинам, которые воюют за нас. Сейчас такая возможность выпала и вам, мисс Перес. Чего вы желаете своей стране, своей семье, своему народу? Сенатору Престону? На какие жертвы вы пойдете ради Кубы?

Спич удался на славу, и Дуайер это знает. В итоге меня убеждают не его слова. Совсем не они. А то, что я уже слишком много отдала этому делу, чтобы не поддаться желанию довести начатое до конца.

Это мое решение, и я приняла его давно.

– Значит, мы договорились.

Что меня всегда удивляло в политике, так это ее полная непредсказуемость. События ползут нестерпимо медленно – настолько медленно, что тебе кажется, будто совсем ничего не происходит. Изменения продвигаются со скоростью улитки. И вдруг все трансформируется – быстро и неожиданно. Мир словно бы убегает у тебя из-под ног, а ты догоняешь его, пытаясь понять, как ситуация могла так сильно измениться за такой короткий срок.