Сибирская одиссея - Александр Свешников

Виктор, в отличие от Андрея, тратил уйму времени на то, чтобы сделать один снимок. Жизнь научила его бережливости, он не умел набирать фотоматериал за счёт его количества, ему хотелось в каждом кадре поймать главное, не прибегая к дублям и повторам. Такое фотографирование было не самым удобным и результативным, но оно приносило ему творческое удовлетворение, а не это ли главное в любом страстном увлечении?

У ручья друзей атаковал гнус. Здесь, в Забайкалье, как, впрочем, и по всей Сибири, водилось много видов мокрецов, мошки и прочей кровососущей твари. Но самым неприятным был всё же мелкий мокрец, практически не видимый глазом и проникающий через любой накомарник, забирающийся под энцефалитные костюмы и выедающий куски кожи так сильно, что после него оставались долго не заживающие и сильно зудящие раны, приносящие немало неприятных минут человеку. Во время сплава путники сполна хлебнули бед от этого насекомого. И если Виктор пользовался накомарником, то Андрей его вообще не надевал, поскольку, по его мнению, он убирал как минимум «две диафрагмы» и мешал любоваться окружающим пространством.

Сейчас, в сыром и безветренном месте, мокрец облепил друзей и заставил их прибавить шаг, чтобы быстрее покинуть царство гнуса и выйти на спасительное тёплое солнышко.

Тайга редела, справа проглядывал скальный склон, и Виктор предложил подойти к нему, чтобы выяснить, возможно ли уже здесь начать подъём на горку.

От подножия склона в сторону Сыни простиралась довольно широкая каменная река — курумник. Кое-где под валунами виднелись струйки чистой, как слеза, воды. Она стекала с самого склона, образуя под ним небольшую чашу, напоминающую искусственный бассейн на дачном участке, а потом растворялась среди камней. Место было красивым, необычным, и друзья принялись фотографировать его с разных точек, подыскивая наиболее удачные ракурсы и освещение.

Становилось жарко, и пришлось скинуть куртки, так как предстоял долгий подъём в гору. В воздухе наступило полное безветрие. В природе ощущались умиротворение и покой. Лиственницы замерли и сделались совсем светлыми, будто вылепленными из воска, от ручья подымался пар, насекомые исчезли, и даже нарисовавшиеся на небе кучевые облака вдруг притормозили свой бег и, заняв наиболее выгодные положения, с удовольствием позировали счастливым фотографам. Виктор подумал, что наступил наконец тот редкий момент в их путешествии, когда можно получить то, за чем они сюда пришли. Очень непросто выразить словами возникшее ощущение, но, по-видимому, это была радость от всеобщей гармонии, которая из окружающего природного ландшафта постепенно перетекала в души людей. Природа была гармонична и раньше, она вообще, в отличие от человека, не может пребывать в ином состоянии, но Виктору и Андрею до сих пор постоянно что-то мешало это почувствовать: тяжёлые рюкзаки, непроходимые заросли стланика, отсутствие воды в реке, заливающий глаза пот. А теперь ничего такого не существовало, вернее, оно было где-то в прошлом, о котором на время удалось забыть. И друзья наслаждались свободой и покоем, которых они так долго искали в своей зажатой городскими условностями жизни, к которым шли и плыли все эти бесконечные километры по Забайкальской тайге и с радостными воспоминаниями о которых они теперь смогут пережить и перетерпеть до следующего сезона, до очередного погружения в притягательный мир покоя и свободы!

Виктор смотрел на Андрея и чувствовал, что не только он переполнен подобными мыслями. Лицо товарища светилось радостью, и Виктору захотелось выразить словами свои чувства, но он не стал этого делать, прекрасно осознавая, что никакими фразами не опишешь своё удивительное состояние. Андрей заметил внимательный взгляд друга и рассмеялся:

— Хорошо?

— Хорошо! — ответил Виктор и, зажмурив глаза, поднял голову к небу.

— И я никому ничего не должен: камеры нет, обязанностей нет. Свобода!

В ответ на реплику Андрея откуда-то сверху, с размашистого кедра, растущего на скалах, зычно запричитала кедровка. И трудно было понять — вторила она человеку, догадываясь об охватившем его чувстве, или предупреждала о чём-то. Но кричала она долго, протяжно, резким гортанным голосом, заставив друзей вспомнить, что им предстоит ещё восхождение на горку, а затем возвращение к палатке, так что особо засиживаться у подножия не стоит.

Пока друзья собирали свои фотоаппараты, у стоящих неподалёку лиственниц что-то промелькнуло. Виктор боковым зрением заметил движение и вскоре с удивлением разглядел там целую стайку чернобурых белок, вьюном бегающих по стволам деревьев. Зверьки затеяли какую-то весёлую игру, гоняясь за пушистыми хвостами друг друга, и были так увлечены ей, что совсем не обращали внимания на людей, находящихся всего в двадцати метрах от них. У одной из белок в зубах торчала кедровая шишка. Возможно, остальные догоняли её, пытаясь отнять. Но в этом не было никакой озлобленности, просто желание порезвиться, продемонстрировать недюжинную способность виртуозно владеть своим телом. Белки развивали сумасшедшую скорость, тёмными молниями вворачиваясь, будто штопор, в стволы лиственниц. Шкурки их блестели на солнце, отливая всеми цветами: от чёрного до тёмно-бурого и даже синего. Хвосты были распушены и помогали в этой бешеной гонке. Белки перелетали с одного дерева на другое, ни разу не замешкавшись и не изменяя дистанцию между собой, подтверждая догадку о том, что перехватить у товарища шишку вовсе не было для них целью.

Друзья с улыбкой и восхищением наблюдали за белками, поражаясь их юркости и отменной координации движений, но вскоре зверьки перескочили на верхние «этажи» и их уже невозможно было рассмотреть сквозь ветки деревьев, хотя ещё долго раздавался их радостный писк и шуршание когтистых лапок.

— Вот бы нам так бегать! — сказал, улыбаясь, Виктор. — Мы бы уже давно взлетели на горку и вернулись назад!

Андрей усмехнулся:

— Ага, и чтобы в зубах только по шишке, и никаких рюкзаков!

— Шишка относительно белки примерно такого же размера, как наши рюкзаки относительно нас! — продолжал Виктор. — И почему человек рождён таким неуклюжим и неприспособленным, что не может жить так же — весело и радостно!

— Ну что ж, Вить, у нас сейчас будет шанс доказать, что мы тоже что-то можем! — слегка иронизируя, проговорил Андрей, кивнув головой в сторону склона.

— Намёк понял, — улыбнулся в ответ Виктор. — Фотоаппарат в зубы — и вперёд!

И друзья полезли по склону, хватаясь за ветки низкорослых кедров и кустов ольшаника.

Вначале пришлось карабкаться по довольно пологому участку, заросшему буйной растительностью, затем угол подъёма стал увеличиваться, и друзья искали пути обхода неожиданно возникающих каменных преград. Но в целом место для покорения горки было выбрано правильно, с северной стороны она почти отвесной стеной обрывалась в исподнюю лиственничную тайгу.

Взобравшись на первый уступ, с которого уже видна была долина Сыни, Андрей предложил сделать маленькую остановку, чтобы иметь возможность достать фотоаппарат и запечатлеть открывшийся вид. Виктор был настроен дойти до самого верха, а уже затем, на обратном пути, фотографировать окрестности отсюда. Возможно, что тактически он был прав. Но Андрей не любил откладывать что-либо на потом. Он считал, что если перед ним пейзаж, достойный того, чтобы зафиксировать его на плёнку, не надо ни о чём думать — надо снимать. Потом может произойти всё, что угодно, — они пойдут другим путём, изменится положение солнца, польёт дождь. Состояние в природе меняется настолько быстро, что никогда с точностью не угадаешь, что будет уже через пятнадцать минут! В итоге Андрей победил, и друзья больше часа потратили на «освоение объекта».