В темном-темном лесу - Рут Уэйр

Я обо всем подумаю завтра.

Мне снится Джеймс у подножия лестницы. Я стою над ним на коленях, и сверху на меня льется золотой свет, а вокруг собирается лужа крови.

Кровь у меня в ноздрях, на руках, под ногтями.

Он смотрит на меня блестящими темными глазами и хрипло шепчет: «Сообщение… Лео…».

Я протягиваю руку к его щеке, и все исчезает.

Нет ни Джеймса, ни крови, ни света.

Я лежу в темной гостиной с колотящимся серд-цем и пытаюсь сообразить, что меня разбудило. В доме тишина.

Потом я замечаю две вещи.

Во-первых, сквозь стеклянную стену снаружи я вижу большое темное пятно, которого раньше не было. И я практически уверена, что это машина.

Во-вторых, из кухни доносится негромкий звук. Как будто кто-то двигает стул по кафельному полу.

Стул, которым я подперла дверь.

В доме кто-то есть.

Я резко вскакиваю, роняя покрывало. Сердце колотится так сильно, что к горлу подкатывает дурнота.

Сперва мне хочется закричать «Стой-кто-идет!» или что-то в этом духе. Но я успеваю сообразить, что это глупо.

Кто бы это ни был, он явился не с добрыми намерениями. Иначе не крался бы под покровом ночи через заднюю дверь. Нет, тут два варианта: либо какому-то мимо проходящему грабителю посчастливилось набрести на открытую дверь, либо за мной пришел убийца.

И как бы я сейчас обрадовалась грабителю!

Медленно-медленно я поднимаюсь на ноги и плотнее оборачиваюсь в покрывало, словно мягкая красная шерсть может послужить мне броней.

Одно радует – незваный гость так же, как и я, побоится включить свет. Надо попробовать скрыться в темноте.

Только вот куда тут скроешься?!

Стеклянная дверь заперта, я дергала ее снаружи. У Фло был ключ, и я понятия не имею, куда она его убрала.

Я слышу чьи-то осторожные шаги по кафельному полу.

Во мне борются два очень сильных противоречивых желания. Первое – бежать. Вылететь в коридор, наверх, на второй этаж, и запереться там в ванной. Второе – драться.

Вообще-то в любой непонятной ситуации я бегу. Однако рано или поздно наступает момент, когда бежать уже не можешь.

Я стою, сжав кулаки, кровь стучит в ушах, дыхание хрипло вырывается из горла.

Бежать или драться? Бежать или драться? Бежать или…

Шаги останавливаются под дверью кухни.

Убийца стоит с той стороны. Стоит и прислушивается. Я замираю, не дыша.

А потом дверь распахивается.

Я вижу фигуру в проеме. В полумраке я не могу разобрать, кто это. Человек в куртке, лица не видно – это может быть кто угодно. Но потом фигура двигается, и я различаю проблеск светлых волос.

– Привет, Фло, – с трудом выговариваю я.

И тут она начинает смеяться.

Она смеется и смеется неизвестно чему.

А потом, хрустя стеклом под ногами, выходит на полосу лунного света, и я понимаю, что ее так развеселило.

Это не Фло.

Это Клэр.

Она держится за стенку – очевидно, что сил у нее не больше, чем у меня. Может, в больнице она и притворилась лежащей без сознания, но к монитору ее подключили не случайно. Она еле стоит и сутулится, как старуха. Как будто избита до полусмерти и только начала подниматься на ноги.

– Зачем ты вернулась? – спрашивает она. – Что же ты никак не успокоишься?

– Клэр… – выдыхаю я.

Бред какой-то. Это просто бред.

Клэр медленно плетется к дивану и со стоном на него оседает. В тусклом лунном свете она выглядит ужасно. Хуже меня. У нее изрезано лицо, на одной стороне лба набухший черный кровоподтек.

– Клэр, зачем?

Это не укладывается у меня в голове.

Она молчит. Тянется к столу, где лежат забытый Ниной кисет и бумага для самокруток, хватает их и с удовлетворенным вздохом откидывается на подушки. Начинает вертеть папироску – руки у нее в перчатках и дрожат, так что она дважды просыпает табак, прежде чем ей удается закончить это дело.

– Несколько лет не курила, – сообщает она, щелкая зажигалкой и с наслаждением затягиваясь. – Господи, как хорошо-то…

– Зачем? – повторяю я. – Зачем ты сюда приехала?

Мой мозг просто отказывается это понимать. Клэр здесь, значит, она убийца. Но почему? И как? Она не могла отправить первое сообщение – единственная из всех присутствовавших.

Мне бы надо бежать. Надо бы забиться в угол с кухонным ножом. Но я никак не могу в полной мере осознать, что происходит. Это же Клэр. Моя подруга. Она сует папироску мне, я машинально беру и затягиваюсь. Потом хочу отдать назад, но Клэр отмахивается.

– Оставь себе, я еще сверну. Господи, как же холодно! Чаю хочешь?

– Спасибо, – отвечаю я как в полусне.

Клэр убийца, но убийцей она быть не может. Я не представляю, что теперь делать, и потому не нахожу ничего лучше, чем на автопилоте следовать обычным правилам вежливости.

Она с трудом поднимается на ноги и, пошаты-ваясь, идет на кухню. Через минуту там начинает шуметь чайник.

Что мне делать?

Самокрутка прогорела, и я осторожно кладу бычок на стол.

Я закрываю глаза, потирая ладонями лицо, и как наяву вижу Джеймса на полу и кровь, яркую, как краска. Ее запах до сих пор у меня в ноздрях, а в ушах по-прежнему отдается его хриплый голос.

Шарканье ног в коридоре. Клэр возвращается с двумя дымящимися кружками. Ставит их на стол, осторожно опускается на диван, достает из кармана упаковку с каким-то лекарством, высыпает содержимое двух капсул в свою кружку.

– Обезболивающее? – спрашиваю я, потому что не знаю, что еще спросить.

Она кивает.

– Ну да. Вообще их положено просто глотать, но я не могу. – Она отхлебывает и морщится. – Мерзость какая. То ли это таблетки, то ли молоко успело испортиться.

Я тоже отпиваю из кружки. Действительно, мерзость. Чай в принципе мерзкая штука, а этот на вкус еще гаже, чем обычно: кисло-горький, несмотря на добавленный сахар. Зато, по крайней мере, горячий.

Какое-то время мы сидим молча, прихлебывая чай. Наконец я не выдерживаю:

– Что ты здесь делаешь, Клэр? Как ты сюда попала?

– Приехала на машине Фло. Она ее моим родителям одалживала, они оставили ключи у меня в тумбочке, чтобы она потом пришла и забрала. Только… она не пришла.

Ну да. Еще бы.

Клэр поднимает на меня глаза поверх чашки. Зрачки у нее расширенные, глаза блестят. Она такая красивая – даже сейчас, когда кутается в старую курт-ку, без макияжа, с порезами и синяками на лице.