Коммуна, или Студенческий роман - Татьяна Соломатина

Автору сейчас уже сложно понять те чувства, что испытывала Полина Романова к той сумке, потому что у сорокалетнего автора гардеробная забита модными кожаными сумками под цвет, фасон или просто для форсу. Но автор, не понимая Полину, тем не менее испытывает к ней жгучую зависть. Быть такой счастливой просто по факту обладания какой-то дешёвой сумкой, сшитой трудолюбивыми турками из кусочков некондиционной кожи?.. Вот бы такую жажду жизни! Вот бы такое удовольствие от ерунды! Впрочем, прости, боженька. Автор кривит душой. Любая сумка – сто двадцать пятая или просто «чтобы была» – она как первая. Это понимать надо!

Полина спустилась по Чкалова от проспекта Мира до Пушкинской, чтобы сесть на десятый троллейбус. В другой раз она непременно бы прошлась пешком. Что там идти? Всего пара остановок. Но Полине казалось – только не надо смеяться! – что сумка мёрзнет. Как раз очень похолодало. Пока Поля шла по Чкалова, ей казалось, что у всех прохожих только и дел, что её рассматривать. «Пожалуйста, – могла бы крикнуть она им. – Не обращайте внимания на моё драповое пальто! У меня есть очень приличная вязаная курточка с кожаными вставками, но ноябрь уж наступил, уж роща отряхает… Сами соображаете. Вы не смотрите, в чём я сейчас. Вот уже весной… Ну, я что-то придумаю на приобретение куртки моей мечты. Не буду вам пока открывать всех своих секретов! Потому что озвученная всуе мечта никогда-никогда не исполнится!»

Прохожим, если честно, было абсолютно наплевать и на Полины сапоги, и даже на её сумку. Им не то чтобы приятно было видеть непонятно чему улыбающуюся девушку, а просто улыбка – очень хитрая штука. Когда ты видишь, что кто-то улыбается, то сам начинаешь улыбаться в ответ. Даже если на улице начало ноября и у самого у тебя точно такое же пальто.

Стоя на остановке, Поля еле сдерживала желание засунуть сумку под это самое пальто. И только годами выработанный стереотип «нормального» поведения сдерживал её от такого нелепого поступка. Ей почти удалось уговорить себя, что сумка – предмет неодушевлённый. И что она не может мёрзнуть. Ментально – удалось. Но сердце… Нет, сердце – всего лишь четырёхкамерный мотор. Простой двигатель, перегоняющий по органам и системам тела «горючее» – кровь. Так что вернее будет сказать: «Но душу…» Чёрт её знает, где она, та душа? Ни в анатомии, ни в гистологии, ни в физиологии на этот счёт ничего не было сказано. Но незнамо где пребывающую в теле душу уговорить не удалось. В этом неизвестно чём неизвестно где – душе – Полина была уверена, что сумка мёрзнет.

Подошёл троллейбус. Вечно полный десятый троллейбус. Поля влезла, втиснулась, впихнулась и оказалась прижата к старушке с одной стороны, к молодому человеку – с другой и целой куче народу со всех прочих сторон.

Старушка ворчала, а молодой человек застыл и не шевелился. Полина пыталась подтянуть сумку чуть повыше, прижать к груди, но… куда там!

Как раз около филармонии троллейбус резко дёрнулся на перекрёстке. И Полина, качнувшись со всеми хором, наконец подтянула к себе своё турецкое сокровище и… И поняла, что в нём зияет дыра. Прямо на боку, обращённом прежде к молодому человеку. Она быстро ощупала ранение ладошкой и, подняв на молодого человека глаза, поневоле наполнившиеся слезами, сказала ему буквально следующее:

– Извините, это, случайно, не вы мне сумку порезали?

Молодой человек смутился. И, глядя на струящиеся по щекам Полины слёзы, произнёс:

– Извините. Случайно я, – и протянул ей синенькую косметичку в мелкий цветочек – мамин подарок к поступлению в институт.

– Спасибо! – пролепетала Полина, принимая у молодого человека ещё одно своё сокровище.

И в данном случае, в отличие от сумки, «сокровище» – вовсе не плод воображения. Потому что в косметичке лежали не только тушь для ресниц и тени, на которые была потрачена целиком одна из стипендий, но и серьги с рубинами, доставшиеся от бабушки, золотая цепочка с крохотным золотым крестиком – подарок крёстной матери Ларисы, и серебряные монеты с профилем последнего императора Николая Романова, преподнесённые дедом – не тем, что тёзка императора, а тем, что бывший чекист. И не только монеты, но и крест «За храбрость» третьей степени. «Твой прадед был кавалером всех трёх крестов. И хотя они солдатские, а он был офицером, но ты себе даже не представляешь, какая это была честь, когда офицер становился кавалером всех трёх солдатских крестов!» – шептал он ей, ещё одиннадцатилетней. «Первые два сгинули, храни хотя бы этот!» – напутствовал дед. «Это твоего папы?» – уточнила тогда Поля. «Нет! Это отца твоей бабушки!» Полина ни тогда, ни после не придавала этим монетам и даже кресту особого значения, но раз дед велел хранить, значит, какое-то неведомое ей значение в них было. А может, и до сих пор есть, кто знает?

Пока у Полины мысли путались с ощущениями, молодой человек благоразумно решил как можно быстрее покинуть троллейбус. А другой молодой человек отчего-то хватал его за что придётся и вопил:

– Сейчас я тебя в милицию отведу!

– Не надо милиции! – включилась в реальность Полина. – Он же всё вернул. Вот только сумка… – Она всхлипнула.

– Не переживайте! – другой молодой человек отпустил первого, и тот быстренько слинял в раскрывшиеся двери. – Я могу зашить! Вас как зовут?

– Полина.

– А меня Сергей. Вам где выходить?

– Да вот… Как раз здесь.

– Ну так идёмте! – он схватил её за руку и вытащил на улицу.

На улице Полина, путая смех и слёзы, нервно пожаловалась новоявленному знакомому:

– Вот я дура: «Извините, это, случайно, не вы мне сумку порезали?» – передразнивала она сама себя.

– Вовсе вы не дура! Эффект неожиданности – завсегда самый действенный из всех. Кошелёк-то он вам вернул. Я, честно говоря, такого ещё не видел.

– Это не кошелёк. Это косметичка. Но кое-что ценное там было, да. Так что спасибо ему. И вам спасибо, Серёжа.

– А давайте я напою вас кофе, а? Надо же как-то снять стресс. Пройдёмся до «Сказки», там и пирожные есть. Вы как?

– С удовольствием. Правда, у меня дыра в сумке, и вообще… Кое-какие вещи. Вдруг вываливаться начнут?

– Давайте я вашу сумку в свою положу, мы выпьем кофе, и я провожу вас домой. А сумку вашу заберу. Починю – верну в исходной целости и текущей сохранности, идёт?

Наверное, только в юности можно поступать так безрассудно. Потому что Полина согласилась и тут же отдала незнакомому Серёже свою сумку, причём вместе с задекларированными ранее сокровищами. А ведь он мог оказаться подельником или этим… как там сейчас принято таких называть? Авантюристом, вот! Но глупая второкурсница Полина об этом вовсе не думала и отправилась есть вкусные пирожные и пить мутное пойло под названием «кофе» в кафе «Сказка». После Серёжа проводил её до подъезда, на скамейке в палисаднике перегрузил содержимое её сумки в пакет из-под своих кед и спортивной формы, взял номер телефона и был таков.

А Поля отправилась в свою уже почти обжитую комнату, где её ждали Тигр и… хорошо, что она уже поужинала пирожными. Потому что если очень чего-нибудь хочешь – розовую курточку, например, – необходимо включать режим жесточайшей экономии. А на чём может сэкономить студентка второго курса одесского медина? Да на чём и все – на еде!