Миленький ты мой - Мария Метлицкая

— До встречи! — холодно кивает он и выходит за дверь.

Я чувствую, как меня покидают силы, словно этот доктор — вампир.

И еще я понимаю, что у меня появился враг. Или это мое больное воображение? Мое недоверие ко всем, без исключения? А если он просто порядочный человек, радеющий за одинокую старуху? Ведь действительно все знают, как это бывает.

Совсем недавно я стала думать о том, что в одиночестве, за которое я так ратовала всегда, есть неистребимая горечь и тягость.

Сама удивилась своим заключениям! Я, которая?.. Чудеса…

Ласку я видела лишь в самом раннем детстве, пока был папа и была мама — еще здоровая и счастливая. Потом все рассыпалось: мама моя несчастная ушла в свой мир и нас, детей, душевно оставила. Нет, она заботилась о нас! Билась как только могла, чтобы нас накормить и одеть. Но я, ребенок, чувствовала, что делает она это все из чувства долга и привычки. А жизнь ее была уже пуста и тягостна для нее. Она за нее совсем не держалась.

Потом не стало папы и бабушки, и мы совсем осиротели. А потом не стало и мамы… Колечка был мне только обузой — я жалела его, но не любила. Потом моя молодость. Москва. И снова одна только мысль: мне надо выжить! У меня никого нет! Я совершенно одна в этом мире! Мысли были такие: только бы не остаться голодной, только бы накопить на новые чулки и помаду, только бы, только бы… Выплыть, удержаться, устроиться.

Мелкие романы, пустое время, убитые дни. Потом — моя «большая любовь». И снова страдания: его бесконечные пьянки, опасные разговоры, вечный страх — за него, за себя. Поиски денег, за любую копейку — борьба. Могу любого оттолкнуть, отпихнуть, облапошить. Мои бесплодные попытки спасти его. Он уговаривал меня: бесполезно! Не трать время, любимая! Тебе надо жить!

Жить? А как? Он тащил себя в пропасть, и я летела за ним. Погибнуть вместе… Сладкая мысль. Особенно когда все уже надоело, когда нету сил на борьбу…

Помню вечер — точнее, уже почти ночь. Мы в его комнатке на Патриарших. Восемь метров под крышей. Слышно, как по жести над головой шаркают голуби. Маленькое оконце под потолком — видно кусочек серого неба. Топчан, на котором он спит, раскинувши руки и ноги. Неряшливо спит. Его лицо — темное, строгое, с вечной гримасой страданий. Для меня оно — самое прекрасное на свете!

Качающийся стул, ящик из фанеры — он же стол. На столе — две пустые бутылки и подсохший батон. Банка с килькой в томате… разит просто невыносимо!

Два гвоздя в стене, на которых его пиджак и пальто — словно две сироты, два повешенных человека. Силуэты страшноватые. Особенно в потемках.

Под ними — пара разбитых башмаков со скошенными каблуками.

«Все. Вот оно, мое счастье и моя жизнь!» — думаю я.

А что дальше? Вместе погибнуть? Да я готова, ей-богу! Я так люблю его…

Любить и ненавидеть — обычная история несчастливой любви. И несчастливой женщины. История бедности, убогости, унижений.

Я смотрела на него долго. О чем я думала в те минуты? О том, что нам пропадать?

Только… часа через два я ушла. Наклонилась к нему, поцеловала — он отмахнулся во сне. На мгновение я задохнулась его сивушным дыханием и ушла.

Понимая, что навсегда.

Все. С меня хватит. Довольно. Я хочу жить. Жить, а не умирать! Танцевать, носить красивые платья, осторожно надрезать котлету де-воляй — чтобы не брызнул на платье ее масляный сок. Пить сладкое шампанское. Хрустеть сочным персиком. Надевать кокетливо шляпку с полями и шелковый халат. Торопиться на пляж! Примерять сережки и кольца. Слушать музыку и смотреть балет, а не речи про страшную власть и тиранов-убийц. Спать на хорошем белье и пить по утрам ароматный кофе.

Я хочу, чтобы на меня обращали внимание! Хочу ловить на себе мужские взгляды. Я хочу жить! Мне всего двадцать восемь! У меня все впереди! Прости, я старалась… Я очень старалась! Но мне нужна была и твоя помощь. Я честно сказала: одна я не справлюсь. А ты рассмеялся и стал меня выгонять.

Он был ласков со мной, мой любимый… Но… не часто. Лишь в те редкие дни, когда он бывал трезв. А мне этого было мало. Может, так и не любят? Так, как любила я?

Не знаю. Слишком мало любви я видела в жизни.

Мой муж, мой суровый и мудрый змей Краснопевцев, тоже ласковым не был.

Не был… со мной. А все потому, что он не любил меня… И я это знала. Всегда.

Пожалуй, Полина — вот единственная душа на этом свете, кому я была интересна! Небезразлична — в любом состоянии. И никто меня так искренне не любил! Никто так не жалел…

И я заморозилась, заиндевела. Больше — ни разу! — не было в моем сердце любви! Я вытравила ее из своего сердца! От нее только муки. И вот я, Снежная королева, как называл меня муж, сейчас тоскую по ласке. По доброму слову. По участию. Просто хочу, чтоб меня пожалели… обняли… прижали к себе…

Да кто, господи? Ни детей, ни родни. Сама от всех отказалась. Как когда-то отказалась и от любви… Кому я нужна?

С кого теперь требовать? Впрочем, ласку не требуют. От кого тогда ждать? От этой почти чужой женщины, случайно попавшей в мой дом?

Кстати, мой любимый вскоре умер. Правда, узнала я об этом лишь спустя пару лет. Вернее, он погиб. Выбросился из окна. Из того крошечного, «потолочного» окошка под самой крышей. Где ворковали шумливые голуби.

Ему повезло: его не успели забрать. Пришли за ним двумя днями позже. А его уже нет. Не пришлось испытать нечеловеческие муки. Повезло. Ох, как, наверное, они огорчились!

Я не родила тогда от любимого — сделала аборт. И не родила от случайной, кратковременной связи. Рассчитывать там было не на что, но тот, краткосрочный, любовник был красив и умен. Второй аборт, подпольный. Еле выжила… Не хочу даже вспоминать! Важно то, что не родила. Все время боялась. Голода, холода, нищеты, осуждения. Отсутствия работы. Боялась, что подурнею, растолстею, увяну. Всю жизнь боялась всего. От Краснопевцева я тоже могла родить, если бы захотела. Но… не захотела. Почему? Никто не поймет… Богатый и уважаемый муж, огромная квартира, набитая добром. Прислуга, шофер. Спецполиклиника. Разумеется, была бы и няня. Тогда почему? А потому что снова боялась! А вдруг Краснопевцев уйдет? Бросит меня и найдет себе помоложе? Вернее, уйду-то я, это меня выгонят из квартиры. С ним по-другому и быть не могло. Про его короткие интрижки я кое-что знала. Мир-то — он тесен! И доброжелателей в нем полно.

Пошла как-то сплетня, что какая-то девка родила от него сына. Правда или неправда — не знаю, не проверяла. Но он к ней не ушел. Наверное, помогал — если эта история имела место. Не знаю. Какое мне дело? Мне от этого меньше не доставалось. Но я всегда помнила, что он любил только Лилю.

И еще, я боялась расстроить себя! Я вообще ничего знать не хотела. Вышла за него — грубого и резкого мужлана, — чтобы улучшить свою жизнь, а не ухудшить ее.

Лиля… Прекрасная Лиля. Первая любовь моего сурового мужа. Первая и последняя. Я подолгу рассматривала ее фотографии — он прятал их в самый угол письменного стола. Но я нашла, разумеется! Я смотрела на нее и любовалась. Лицо у нее было… нездешнее. Узкое, тонкое, гордое. Взгляд надменный и грустный. Насмешливый взгляд. Словно она всех живущих… слегка презирала! Словно знала о том, что не знают другие.