Правдивый ложью - Валерий Елманов

Теперь становилось понятно, почему боярин внезапно «заболел».

– Тебя одного велено живым схватить, а с прочими… – И казак, который назвался Желудем, выразительно взмахнул рукой.

– Зачем? – спросил я, особо не ожидая ответа – просто вырвалось.

Но казак ответил:

– Сказывал Дмитрий Иваныч, мол, доподлинно ведомо ему, что ты, княже, умыслил недоброе на его святую особу.

– Может, священную? – поправил я.

– Да какая разница! – досадливо отмахнулся Желудь. – Умыслил ты, значит, и засаду учинил, проведав, что он поблизости охотиться будет. Яко побоище завершится, Тимофей Иваныч должон сразу самолично к нему скакать и известить, что так, мол, и так, сыскались умышлявшие на его святую особу, – на сей раз я пропустил «святую» мимо ушей, и впрямь какая разница, – но изничтожены за вычетом одного. Тогда уж и он с ляхами туда подъедет поглядеть на злодея. Ну а далее государь обещал Тимофею тебя на расправу отдать. – И весело хихикнул, припомнив: – Ох и славный ты синячище нашему ватаману пред отъездом оставил – во всю щеку. – И предупредил: – Лесок тот с казачьей засадой близехонько, так что ты поспешай воротиться.

– А сам как? – спросил я.

– В обход, – невозмутимо пожал плечами он. – Мне не впервой.

– Ну благодарствую за предупреждение, – кивнул я и распорядился об остановке, принявшись гадать, что делать дальше.

Выходит, злой мальчишка, запутавшись в клубке непонятных и противоречивых сообщений из столицы – Басманов жив-здоров, а правит вместе с Годуновым – и, отчаявшись разгадать все загадки, вновь решил разрубить гордиев узел.

И надо признаться, у него это было неплохо задумано.

Даже весьма и весьма недурственно.

Дескать, он со всей душой, но «названый брат» решил «презлым заплатить за предобрейшее» и подобно отцу вновь послал к нему убийц, только с учетом батюшкиных ошибок не стал мелочиться, а отрядил на сей раз целую тысячу.

Или нет, сейчас получалось всего сотню, но тоже достаточно приличное количество, так что если бы не отвага казаков – быть беде, а так удалось одолеть негодяев.

Вот только неизвестно, каким образом он собирался выбить из меня показания против Федора? Хотя, скорее всего, он и тут, наверное, решит действовать с открытым забралом, положившись на талант заплечных дел мастеров.

Ну а следующим номером его цирковой программы, по всей видимости, запланировано выступление на Москву и занятие Кремля, оголенного отсутствием полка Стражи Верных.

И что мне теперь делать?

Как ни крути, а получалось не ахти.

На верную смерть ехать глупо, но в то же время и моя неявка сразу развязывала руки Дмитрию, ибо давала превосходный повод к открытой и заведомо проигрышной для меня войне.

То есть куда ни кинь – всюду клин.

Вот, оказывается, о чем пытался предупредить меня накануне вечером Басманов, только я не понял его намеков и сразу сказал себе: «Стоп!» Получается, что, несмотря на приказ Дмитрия, боярин все-таки почти уселся в мою лодку.

Что ж, если один раз он уже попытался меня спасти, то и теперь, возможно, решит заступиться перед царевичем, особенно если я максимально облегчу ему эту задачу.

Рискованно, конечно, кто спорит. Не исключено, что его благожелательное отношение ко мне не заходит столь далеко, но как раз это весьма легко проверить.

Если сейчас, видя, что мы возвращаемся, он прикажет атаковать, то тогда мне больше ничего не остается, как только с боем прорываться к Москве. А вот если пропустит – тогда я и рискну остаться.

Подозвав Кропота, я вполголоса пояснил, что мы поворачиваем обратно, а также чего ждать, к чему готовиться и чего опасаться.

На случай если вдруг нервы у кого-то из казаков не выдержат, я даже распорядился первый выстрел с их стороны постараться оставить без ответа. Да и не должны у них быть заряжены пищали, если они не настроены на схватку.

– А чтоб совсем надежно получилось уйти, ты… – Остальное я дошептал сотнику на ухо.

– Ты в своем уме, княже? – осведомился Кропот. – Слыхал я о тебе от Дубца, что лихой вояка, да и Васюк кой-что сказывал, какие чудеса ты учинял, в темнице сидючи, но тут вовсе иное, и лихостью своей…

– Это мой приказ, – перебил я его. – Нам в Москве все одно спасения не получить, только отсрочку от смерти, которая неминуема для всех. А так есть надежда. Понял ли?

– А что я Федору Борисовичу поведаю? – набычился Семен. – А что…

– Самоха! – вместо ответа подозвал я своего ратника и уже в его присутствии еще раз повторил свое распоряжение Кропоту, заметив сотнику: – Теперь у тебя есть видок, он же послух, что ты выполнял мое повеление. Троих оставленных мне за глаза, а если для смерти, то и того слишком. И все на этом! – поставил я точку.

– Княже! – умоляюще воззвал Самоха, но я и слушать его не пожелал, строго поправив:

– Господин старший полковник, – попутно заметив про себя, что это звание, равно как и остальные, ни в какую не желает приживаться на Руси.

Одно хорошо. Когда с моей стороны следовала подобная поправка, обращавшемуся становилось ясно, что я не в духе и вообще не намерен продолжать разговор. Вот и сейчас Самоха только опустил голову и в досаде скрипнул зубами. Но сегодня случай особый, так что пришлось вопреки обыкновению пояснить:

– Я избрал видоком и послухом именно тебя, потому что ты один из самых проворных и ловких. Потому запомни: что бы ни случилось, ты в бой не вступаешь, а летишь в Москву, и, если надо, положи весь свой десяток, но сам чтоб остался жив. Там должны все знать. Понял ли?

Тот молча кивнул, пробормотав нечто нечленораздельное. Если прислушаться, то на сей раз можно было уловить и «господин старший полковник»…

Мы ехали, пока лес не закончился, но выныривать из него не стали. Я приказал всем ждать, а сам спешился возле опушки и полез в притороченную суму, радуясь собственной щедрости. Уж очень кстати оказалась сейчас подзорная труба – подарок Дмитрию Иоанновичу.

Удобно примостившись под раскидистым дубом, я принялся наблюдать за окрестностями – встречаться с казаками Басманова предпочтительнее в чистом поле.

Так, вон они, выехали. Значит, и нам пора.

– Все ли понял? – строго спросил я Кропота.

– Все, – мрачно ответил он.

– Да ты не горюй, – хлопнул я его по плечу. – Я скоро вернусь, так и передай Зомме и Федору Борисовичу. Пусть ждут и… верят.

Сам боярин ехал впереди, как и я, но, заметив моих ратников, никаких команд своим людям вроде бы не давал. Остановившись, он с любопытством смотрел на мою приближающуюся сотню.

– Подумалось мне, Петр Федорович, что ни к чему столько людишек с собой брать! – заорал я во все горло, когда до отряда Басманова оставалось с полсотни саженей, и ускорил ход, отрываясь от своих людей. – А то мало ли что государю помыслится. Потому и решил отправить их обратно. Ты как на то смотришь?