Квартира в Париже - Гийом Мюссо

– Конкретно: коврик, возможно, чистили, но на нем остались следы крови сына Шона Лоренца.

– Почему вы не обратились в полицию?

– Повторяю, это обнаружилось недавно, в сентябре! Я заглянул в Интернет: мальчик мертв, убит какой-то сумасшедшей. Что бы это изменило?

– Ничего, – признал Гаспар и встал.

Стокхаузен пошел провожать его к лифту.

– Кому принадлежал этот автомобильный коврик? – поинтересовался он.

– Вы не находите, что уже поздно этим заниматься?

Он настаивал:

– Это была машина Беатрис Муньос? Она убивала и других детей?

Гаспар понял, что от него что-то скрывают.

– Проклятье! Что вы от меня утаили, Стокхаузен?

Кабина лифта приехала на шестой этаж, дверцы раздвинулись, но Гаспар не сводил взгляда со своего собеседника. Тот так пыхтел, будто пересек бегом Манхэттен.

– На этом коврике нашлись пятна крови сына Лоренца, но не только… Там были и другие следы. Кровь и слюна других людей.

– Детей?!

– Для такого умозаключения нет оснований.

– Каково ваше мнение?

– Я не знаю! Я не коп и не судмедэксперт. Это могло быть чем угодно: следы контакта или…

– К чему вы склоняетесь?

– Я склоняюсь к тому, что в багажнике этой машине перевозили и другие тела.

4

Маделин, не отрываясь от руля, ответила на звонок:

– Я слушаю, Доминик.

– Я сделал то, о чем ты просила, Мадди: залез в дело Сотомайора и нашел в нем кое-что очень странное.

Даже находясь в отпуске, Доминик Ву говорил характерным тоном удачливого охотника.

– Насчет брата?

– Да, Рубена. За пару недель до гибели он явился в полицейский участок Гейнсвилла и заявил об исчезновении своей матери.

– Бьянки Сотомайор?

– Да, Бьянки, тысяча девятьсот сорок шестого года рождения, возраст на момент событий – шестьдесят пять лет. Она только что ушла на пенсию. До этого работала в разных больницах, сначала в Массачусетсе, потом в Торонто, Мичигане, Орландо.

– У нее был муж? Сожитель?

– Муж у нее был один, Эрнесто Сотомайор, отец Адриано и Рубена. Потом она жила с канадским врачом, потом в Орландо, с торговцем автомобилями, сыгравшим в ящик в две тысячи десятом году. В момент исчезновения она встречалась с молокососом сорока четырех лет, державшим за углом спа-салон. Старушка была нарасхват!

– Ее исчезновение расследовали?

– Да, но безрезультатно. В деле пусто. Ничто не предвещало исчезновения, улик и следов не найдено. Была – и нет. Испарилась!

– Судья объявил ее скончавшейся?

– Да, в ноябре две тысячи пятнадцатого года.

Вот почему наследникам Адриано пришлось долго ждать, подумала Маделин.

– Я свое дело сделал, Мадди. Теперь выкладывай, почему тебя так интересует эта история.

– Я перезвоню позже, – пообещала она и оборвала разговор, не дав Доминику засыпать ее вопросами.

По инерции она позвонила Изабелле, но включился автоответчик. Тогда она решила связаться с Гаспаром.

– Вы где, Кутанс? На Манхэттене?

– Где мне еще быть? Нежиться на солнышке в Папеэте или на Бора-Бора? Только что побывал у Стокхаузена. Я напал на след! Представляете, я…

– Потом! – взмолилась она. – Я за вами заеду. Я арендовала машину и сейчас еду по Южной автостраде в районе Хампстеда. Возвращаюсь из Хэмптонса. Долгая история. Я вам расскажу.

– Мне тоже надо о многом вам рассказать.

– Позже, мне остается ехать не больше часа. А пока постарайтесь оказать мне одну услугу…

Голос Маделин – четкий, решительный – подсказал Гаспару, что теперь она не в том настроении, что накануне.

– Я слушаю.

– В двух кварталах от отеля, на Томас-стрит, есть магазин инструментов «Хогарт». Вы…

– Что мне там делать?

– Дайте договорить, в конце концов! У вас есть чем и на чем писать? Записывайте, что купить: два фонаря, две флуоресцентные трубки, лапчатый ломик из закаленной стали, кусачки…

– Зачем все это?

– Это мне скажете вы сами. Сделайте так, как я говорю. Вы меня слышите, Кутанс?

Маделин явно нашла нечто, что заставило ее отмести прежние сомнения в обоснованности их поисков. Нечто, мимо чего прошел даже он.

Гаспар сказал себе, что не зря помчался за ней в Мадрид.

1

Они выехали из Нью-Йорка в середине дня и потащились в дорожных пробках на восток. Первые сто километров до Нью-Хейвена были сплошным кошмаром. Перегруженная автомагистраль, развязка за развязкой, городской ад, тянущийся в бесконечность. Территория агонии, гангрены и бетонных метастазов, удушье от выхлопов и мелких частиц пыли.

Маделин и Гаспар не теряли времени даром: они собирали детали мрачной головоломки. История загубленного детства; насилия, породившего удесятеренное насилие; повседневной жестокости и варварства, ставших спустя годы топливом для смертоносного безумия. История взрывчатки замедленного действия. История маленького мальчика, превращенного родителями, каждым на свой манер, в опасное чудовище.

Маделин повысила температуру обогрева. Стемнело. День угас незаметно – так захватили ее участившиеся открытия. Они выплывали из темноты целыми блоками – это было ей знакомо по прежним делам. Наступил самый захватывающий момент – реванш истины, когда некоторые очевидности, от которых долго отворачивались, всплывают на поверхность и вызывают разрушительную волну. Туман у нее в голове все быстрее рассеивался, и на свет выходил сухой и жесткий остаток.

Всегда трудно выявить корни трагедии, точно определить момент, отправивший под откос целую жизнь, а то и не одну. И все же Маделин уже не первый час пребывала в обескураживающей уверенности. Началом драмы стали события, произошедшие летом 1976 года в Тиббертоне, рыбацком городке в Массачусетсе, куда они ехали сейчас.

В то лето медсестра местного диспансера Бьянка Сотомайор узнает, что носит второго ребенка. Стоит ей увидеть результаты анализа крови, как она принимает решение. Устав от ежедневных оскорблений и побоев, на которые так щедр ее муж Эрнесто, она забирает отложенные деньги и в один прекрасный день уезжает, чтобы начать новую жизнь в Канаде.

В это время ее старшему сыну Адриано нет и шести лет. Оставшись вдвоем с отцом, он превращается в его единственную жертву. Тумакам и унижениям, проявлениям невообразимой жестокости нет числа. Проходит еще два долгих года, прежде чем его школьная учительница Нелла Бонинсенья доносит на зарвавшегося отца и прекращает мучения ребенка.