Карнак и загадка Атлантиды - Жан Маркаль

Об устье Вилены, похоже, речи быть не может: венетский флот, однозначно сообщает Цезарь, с подходом римских кораблей вышел непосредственно из порта. На Вилене же ниже Ла-Рош-Бернара никогда не было порта, а тот находится слишком далеко, чтобы дать возможность непосредственного столкновения.

Все наводит на мысль, что морская битва с венетами произошла в самом сердце венетской земли, то есть на входе в залив Морбиан или в непосредственной близости от него. Устье реки Оре внутри самого залива, очевидно, было бы идеальным местом, если бы территория имела теперешнее состояние, но в эпоху Цезаря залив представлял собой в основном болото, и уровень воды не позволил бы флоту, будь то римский или венетский, свободно маневрировать вне пределов русла реки Оре. В стратегическом и геологическом отношении лучше всего было выбрать горло залива между Пор-Навало и Керпениром, а еще лучше — открытое море напротив скалистых берегов, тянущихся от входа в залив до оконечности Большой Горы, до Сен-Жильдас-де-Рюис. Это ничуть не мешало венетским кораблям выйти из порта Локмариакер — который был большим венетским портом — и оказаться прямо перед римскими кораблями, идущими с юга вдоль берега. В равной мере известно, что знаменитый курган Тюмиак в Арзоне, иногда называемый «Холмом Цезаря», вполне мог служить наблюдательным пунктом для проконсула, который бы следил оттуда за перипетиями морского боя. Видимо, Цезарь проложил себе наземную дорогу от Большой Бриеры через венетские низины до полуострова Рюис, который он должен был рассматривать как идеальное место для сосредоточения войск близ сердца края венетов, прежде всего близ Локмариакера, главного порта и столицы этого народа.

Римский флот шел, очевидно, от Большой Бриеры. Вероятно, он сначала спустился по Луаре, в которую впадали воды Бриеры, обогнул мыс Ле-Круазик, прошел вдоль берегов, избегая слишком приближаться к Уа и Оэдику, где должны были находиться наблюдательные посты венетов, и вышел к побережью Арзона. Венетскому флоту достаточно было покинуть свое укрытие в Локмариакере, чтобы через несколько минут выйти из горла залива в открытое море, получив возможность сразиться с противником.

Так, стоя друг против друга, флоты долго выжидали. Брут, приемный сын Цезаря, будущий участник заговора мартовских ид, который командовал римским флотом, не слишком знал, что ему делать. Он понимал, что его тараны не в состоянии разбить венетские корабли. Венеты, взобравшиеся на высокие кормы своих кораблей, имели более выгодную позицию: они сверху обрушили на римлян град стрел.

Тут-то и расходятся мнения историков и очевидцев. Цезарь (III, 14) сообщает, что он дал приказ римлянам готовить длинные шесты, снабженные серпами. Римляне использовали их, чтобы перерезать снасти, крепившие паруса венетских кораблей. Поэтому венеты утратили возможность передвигаться, так как они ходили только под парусами, в то время как римляне применяли весла. Как ни удивительно, Страбон (IV. 4), также рассказывающий о стратагеме с серпами на шестах, заявляет, что венеты обычно крепили свои паруса не веревками, а железными цепями. Непонятно, как серпы, сколь бы острыми они ни были, могли перерезать эти цепи. Страбон, похоже, путается в своих сведениях. Цезарь бесспорно лжет. Все проясняется благодаря Диону Кассию (XXXIX, 40–43), который пересказывает утраченное место из хроники Тита Ливия. В самом деле, Дион Кассий рассказывает, что венеты атаковали Брута, когда тот стоял на якоре, и спасением, а также конечной победой он был обязан совершеннейшей случайности: внезапно стих ветер, и вражеские корабли не смогли продолжить атаку, а после обратиться в бегство, в то время как римские корабли, снабженные веслами, ничуть не нуждались в ветре.

Как бы то ни было, для венетов это стало катастрофой. И поскольку на неподвижных кораблях находились вожди, скоро вся элита народа попала в плен. Цезарь отреагировал очень резко: сенаторов он обрек на смерть (III, 16), а остальных велел продать с торгов. В последующие годы о венетах больше не было слышно.

Вероятно, Цезарь знал, что делал, удаляя таким образом с исторической сцены народ венетов. Конечно, они осмелились бросить вызов его колонизаторской системе в Галлии и поставить ее под угрозу. Конечно, они были активны и опасны. Но проконсул также знал, что венеты представляют собой бесспорную экономическую силу. Торговая активность венетов, их богатство, подтверждаемое находками множества золотых монет, их постоянные связи с другими народами, для которых они в некотором роде были руководителями и духовными учителями, — все это, видимо, немало значило для римлянина, который был хорошим стратегом. Венеты, судя по тому, что писал он сам, полностью подчинили себе мореплавание и морскую торговлю не только на Атлантике, но и на Ла-Манше и в некотором роде монополизировали связи с островом Британией. Следовательно, они представляли собой значительную силу. И среди причин враждебности венетов к римлянам Страбон (IV, 4) упоминает яростное желание первых «помешать его [Цезаря] высадке в Бретаннии».[97] Они, несомненно, могли бы это сделать. Но это очевидный признак, что венеты были тесно связаны с народами острова Британии и что они занимали в галльском и бриттском обществе того времени особое место, подобно эдуям Бургундии или арвернам Центрального массива на материковой равнине.

Кем же были эти грозные венеты?

Первый ответ напрашивается: моряками.

Конечно, их расселение на южном побережье Армориканского полуострова упрощало им занятия мореплаванием. Но то же самое можно было бы сказать и о других народах северной части полуострова или берегов Нормандии. Странно, что венеты, чьи земли обращены к югу, то есть к Иберийскому полуострову, подчинили себе морскую торговлю на Ла-Манше, то есть с противоположной стороны Арморики, далекой от их баз и от их портов.

Объяснение простое: венеты были не кельтами, а автохтонным народом или пришельцами из другого места, которые кельтизировались, говорили на том же языке, что и другие кельты, имели ту же религию и ту же культуру, но не то же происхождение. Кстати, еще и в наше время жители ваннской области, в принципе — отдаленные потомки венетов, отличаются по внешнему виду от остальных бретонцев: в большинстве своем это люди атлантико-средиземноморского типа, тогда как другие в основном принадлежат к альпийскому типу. И кроме того, жители области Ванна говорят на диалекте, ощутимо отличающемся от языка других бретонцев.

Венеты были моряками, которыми кельты, вопреки расхожему мнению, обычно не были. Это становится очевидным, когда внимательно читаешь историю и мифы кельтов. Кельты пришли на крайний Запад по суше. Они были пастухами и земледельцами, ремесленниками, искусными в обработке металлов. Они были привычны к лесам, в которых устраивали свои храмы под открытым небом. И если они стали моряками, особенно начиная со средних веков, это потому, что им ничего другого не оставалось, поскольку их оттеснили к самым западным берегам Европы. В бретонском языке слово «море» (ar mor) имеет мужской род, и это показательно для состояния духа бретонцев: действительно, с морем сражаются, как с противником. Все остальное — романтические выдумки или фантазии горожан, проводящих отпуск на пляжах, которых чистокровные кельты даже не посещают.