Энни с острова принца Эдуарда - Люси Мод Монтгомери

– А что вы подразумеваете под словом «талант», тетя Джимси? – спросила Фил.

– Так я вам и сказала, юная леди! Тот, у кого он есть, и так прекрасно знает, что это такое. Так что нечего ломать голову над всякими определениями!

Быстро миновала горячая экзаменационная пора, и «госы» остались позади. Энни набрала самый высокий балл по английскому, Прис – по греческому, а Фил отличилась на математике. Стелла сдала все более или менее успешно.

Затем был выпускной вечер.

– Ну вот, подходит к концу еще одна эпоха в моей жизни, – сказала Энни, извлекая из коробки букетик фиалок, который ей прислал Рой, и задумчиво его рассматривая. Она, разумеется, хотела взять с собой эти фиалки, но тут глаза ее остановились на другой коробке, которая лежала на столе. Она была наполнена свежими, душистыми ландышами, – такими, какие растут в июне во дворе Грин Гейблз. Казалось, их доставили прямо из Эвонли. Под цветами она обнаружила визитную карточку Гильберта Блифа.

Интересно, почему это Гил прислал ей цветы на выпускной? Последнюю зиму она редко его видела. В Пэтти-Плейс он заглянул лишь в одну из пятниц, после рождественских каникул, а в других местах их пути редко пересекались. Она знала, что он много занимался, решив любой ценой добиться лучших результатов и высокой куперовской награды. Поэтому, он редко участвовал в разных общественных мероприятиях. Энни же, напротив, попадала в самую гущу общественной жизни Редмонда. К тому же она часто виделась с Гарднерами. С Дороти они очень скоро подружились. А в студенческих и преподавательских кругах со дня на день ждали объявления о ее помолвке с Роем. Энни и сама ждала, когда это произойдет; и все же, прежде чем отправиться на выпускной вечер, она отложила в сторону фиалки Роя и приколола к платью ландыши Гильберта. Она и сама не понимала, почему так поступает. Возможно, давние эвонлийские мечты, дни детства и старая дружба вдруг вспомнились вновь, на мгновение затмив собой все новые призрачные иллюзии. Когда-то давно они с Гилом представляли себе конвокацию – торжественную церемонию посвящения в бакалавры, когда выпускники облачаются в мантии и надевают специальные головные уборы – как веселый праздник. Но вот и пришел этот знаменательный день, и фиалки Роя не смогли соперничать с цветами старого друга, с которым когда-то Энни делилась своими радужными мечтами о том, какой бы ей хотелось видеть конвокацию.

Как часто, в течение последних, лет Энни представляла себе этот день; но когда он, наконец, наступил, девушка была удивлена тем, что на самом деле взволновало ее больше всего. Нет, это не был самый торжественный момент, когда респектабельный ректор Редмонда вручил ей шапочку, диплом и провозгласил ее бакалавром искусств. И не то, как вдруг засияли от счастья глаза Гильберта, когда он увидел приколотые к ее платью ландыши, захватило девушку. Пожалуй, это не был и непонимающий, тоскливый взгляд Роя, который он на нее бросил, когда поднимался на сцену. Нет, не снисходительное приветствие и поздравление Алины Гарднер, или восторженные возгласы Дороти и ее наилучшие пожелания оставили неизгладимый след в памяти Энни. Больше всего ей запомнилась та безотчетная боль, которая сжала ее сердце и не отступала в течение всего этого длинного дня.

А после торжественной встречи состоялся выпускной бал «дипломированных бакалавров искусств». Готовясь к нему Энни одела свое лучшее платье и стала подбирать к нему украшение. Отложив в сторону нитку жемчуга, которую обычно надевала в торжественных случаях, она достала из сундука маленькую коробочку, которую доставили ей в Грин Гейблз на Рождество. Она извлекла из нее тонкую золотую цепочку с маленьким кулончиком в форме сердечка, которое сверху было покрыто розовой эмалью. К цепочке прилагалась карточка со следующими словами: «Исполнения Вашей мечты желает Вам Ваш старый товарищ Гильберт.» Тогда Энни посмеялась, так как этот кулончик вызвал в ней одно воспоминание. После того, как Гильберт, в день их первой встречи в школе, обозвал ее «рыжей», он попытался заключить с ней перемирие, презентовав ей розовую, соблазнительную конфетку в форме сердечка… Вспомнив все это на Рождество, Энни написала Гилу короткое благодарственное письмо. Но безделушку эту она никогда не носила. Но в тот вечер она с мечтательной улыбкой обвила этой тоненькой цепочкой свою белую шейку.

В Редмонд они шли вместе с Фил. Энни почти все время молчала, а Фил, наоборот, трещала без умолку. Внезапно, последняя сказала:

– Слышала, что после выпускного Гильберт Блиф с Кристиной Стюарт намереваются объявить о своей помолвке. Вы знали об этом?

– Нет, – коротко ответила Энни.

– Думаю, что так оно и будет, – беззаботно болтала Фил.

Энни не произнесла ни слова. Она почувствовала, как покраснело ее лицо. Хорошо еще, что было темно! Девушка просунула руку под воротничок и нащупала золотую цепочку. Одним рывком она сорвала ее со своей шеи и запихнула в карман. В глазах ее отразилась боль, руки ее тряслись.

Но на балу, казалось, не было девушки веселее, чем она. И когда Гильберт подошел к ней, чтобы пригласить на танец, она без сожаления отказала ему, сказав, что все танцы у нее уже расписаны и внесены в бальную карточку… Поздно вечером обитательницы Пэтти-Плейс собрались у камина, в котором догорали дрова, чтобы поболтать и понежиться в тепле (вечера все еще были прохладными); выяснилось, что Энни разочарована событиями дня больше, чем кто бы то ни было.

– Сегодня, после вашего ухода, сюда заглянул Муди-Спургеон МакФерсон, – сказала тетушка Джеймсина, подсевшая поближе к камину, чтобы подбросить в огонь сучьев. – Он ничего не знал про выпускной вечер… Этому пареньку надо бы спать с резиновым бандаже вокруг головы, чтобы уши его так не торчали! Один из моих «женишков» практиковал подобный метод, и ему здорово помогло! Между прочим, этот совет дала ему я, и он ему последовал, хотя никогда не мог мне простить, что я это сделала.

– Муди-Спургеон – очень серьезный молодой человек, – зевнула Присцилла. – Думать ему больше не о чем, как о своих ушах!.. Он же собирается стать священником!

– Ну, думаю, Господь не придает такого большого значения человеческим ушам, – с достоинством произнесла тетя Джимси, немедленно прекращая обсуждать какие бы то ни было недостатки Муди-Спургеона. Тетушка Джеймсина всегда с должным уважением относилась к священнослужителям, пусть даже к тем, которые только в самом начале пути.

– Только подумать, через неделю ровно я вернусь в Эвонли! Замечательная мысль! – сказала Энни, наклоняясь над коробкой, в которую упаковывала лоскутные одеяла миссис Линд. – Но… Только вообразите, ровно через неделю мы НАВСЕГДА покинем Пэтти-Плейс. Какая ужасная мысль!

– Интересно, призрак нашего смеха ворвется когда-нибудь в мечты этих двух старых дев – мисс Пэтти и мисс Марии? – размышляла вслух Фил. – Подхватит ли наши голоса звонкое эхо будущего?

Мисс Пэтти и мисс Мария возвращались домой, обмотав чуть ли не весь земной шар, по крайнем мере, населенную его часть.

– Мы приезжаем в середине мая, – писала мисс Пэтти. – Боюсь, Пэтти-Плейс уступает по площадям залу фараонов в Карнаке… Но я никогда не любила жить в больших домах. Как хорошо снова вернуться в «родные пенаты»! Если вы отправляетесь в путешествие на склоне лет, то стремитесь «объять необъятное» и посмотреть как можно больше всего, ведь вам не так уж много времени отпущено. Это становится, если хотите, вашим «пунктиком», идеей-фикс. Боюсь, Марии теперь вечно будет чего-то не доставать.