Странная неожиданность - Борис Владимирович Попов

25. Минуты две понаблюдал за тщетными попытками коридорной умелицы.

Видимо, в ход пошли все известные людям методы. Задвижка пыталась прыгнуть с силой вперед, поерзывала вперед-назад, проворачивалась вокруг собственной оси – все безрезультатно. Магия антеков всегда значительно превосходила человеческую. Сказали нельзя открыть – значит нельзя.

Теперь дверь можно только вышибить вместе с косяком. Ксения не пренебрегла и этим вариантом. Раза три она ударила своим тщедушным телом в преграду. Но то ли вес в 45 кг оказался слишком незначительным для борьбы с препятствием, то ли киевские столяры-плотники не пожалели древесины на изготовление двери с коробкой (смешно было бы ее жалеть в 11 веке, когда Киевская Русь стоит в сплошной чащобе!), но этот метод тоже оказался неэффективным.

В общем, вся Оксанкина джига в сочетании с киевским гопаком оказалась слаба против величавого подземного хоровода Антекона 25 и тысяч антеков. Как говорили в 20 веке – здесь ваша не пляшет!

На детские коридорные выкрики:

– Все бабушке скажу! – я не обратил никакого внимания.

Можете хоть свою «Черную книгу» приволочь, открыть этот запор могу только я.

Богуслав лежал вниз лицом и тихо всхлипывал. Да, ослаб опытнейший воевода, невзгоды сломили железную волю умного весельчака. Впрочем, неизвестно еще как бы я себя вел, неожиданно лишившись Забавы. У каждого из нас есть свое слабое место.

Как же его вытащить опять к водке? Какой-нибудь простенький трюк, наверное, не пройдет. Начнешь его звать выпить, а он тебе буркнет – вот один и пей, а мне это ни к чему. Или зарычит: что ты меня, как девицу обхаживаешь? Успокоить хочешь? Сам иди и успокаивайся! И дальше будет думать, то ли веревку как в прошлый раз идти мылить, то ли как Аннушка в реку сигануть.

Подойти надо как-то нетрадиционно, чтобы он меня, а не я его пьянствовать звал. А как? Задачка не из простых… Я присел на свою кровать, и стал ломать голову.

Обозлить боярина? Неизвестно, чем дело кончится. Может просто уйти в другую комнату, а ко мне закинуть на ночевку кого-нибудь. Может треснуть какой-нибудь магической штукой, волхв он все-таки не чета мне.

Отвлечь какой-нибудь забавной историей? Сейчас такой трюк не пройдет, не расположен он сегодня к веселью. Напомнить о детях в Переславле? Ему на них наплевать, заботится только о Мономахах.

Рыкнуть на Богуслава? Хорош рыдать! Нас великое дело ждет! Слава не из слабаков, его этими воззваниями не поднимешь. Скажет равнодушно: потише ори. Когда идти пора будет – скомандуешь. С ерундой больше не отвлекай.

Кругом какая-то безнадега. Сильный человек, в минуту непривычной для него слабости, неудобен в общении.

– Что-ты там ноешь, нормально пой! – рявкнул Богуслав, – всю душу вынул!

А чего я тут ною? А самого русского нашего поэта! И я начал петь самым задушевным своим голосом:

Не жалею, не зову, не плачу,

Все пройдет, как с белых яблонь дым.

Увяданья золотом охваченный,

Я не буду больше молодым.

Спел песню полностью.

– Кто такое мог написать?

– Великий русский поэт Сергей Есенин.

– В ваше время жил?

– Немного пораньше.

– Давай вместе споем.

– Давай!

Я теперь скупее стал в желаньях,

Жизнь моя? иль ты приснилась мне?

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне.

– Ведь это обо мне песня… Я уже пожилой и много повидавший человек, спокойно доживал свои дни. Настя уже казалась полузабытой сказкой молодости.

Был уверен: никогда мне больше не испытать такой силы чувств и впечатлений. Как это в песне:

О, моя утраченная свежесть

Буйство глаз и половодье чувств.

Такая любовь – удел юности. Прошло, как весенняя гроза. Вспоминай в сумрачные осенние деньки, как тут сверкало и громыхало в мае, твоя зима уж на пороге – готовься к черноте.

И вдруг кончилась печальная песня. Все вокруг засияло и загремело – я опять встретил мою Анастасию! Оказалось, что это не я стар, это моя жизнь без нее состарилась.

Я полжизни не живу, а существую! Брожу по каким-то нудным делам, воюю без всякого огня в душе, ложусь в постель без любви с разными женщинами, воспитываю детей, если случайно появляется время, и мне совершенно все равно какими они вырастут. Они рождены от нелюбимой женщины, и сами нелюбимы. Пью водку без всякого азарта.

Умрет Настя, уйду следом. И Анна определенно сказала – слишком далеко, не успеет. Конечно, меня там нет, табуна ахалтекинцев нет – некому скакать день и ночь, загоняя коней насмерть. А от чего умер Есенин?

– Умаялся от собственного пьянства, покончил с собой.

– Бывает. Скажи, только без вранья: ты веришь, что Настя останется жива?

– Я верю.

– Почему? Меня хочешь утешить?

– Ты мне, конечно, друг и брат, и я верю тебе беззаветно. Но и в Бога я верю без оглядки.

– О как! А при чем тут мы с Настей?

– Моя вера, хоть я и считаю себя истинно православным христианином, это не занудный пересказ Библии, и не монотонная молитва на ночь. Ты, вероятнее всего, сочтешь ее сомнительной и начнешь объяснять на ночь глядя мне, дураку, мои ошибки. Я не хочу сейчас никаких религиозных споров.

– Споров не будет! Ты объясни, для меня это очень важно!

– Ты трезвый не поймешь.

– Так пошли выпьем!

– Пошли. Лицо ототри от слез, не позорься.

В обеденный зал вошли уже в привычном для народа виде. Следы боярской слабости были ликвидированы. Рядом со мной опять был сильный мужчина, воин и воевода. Оксаны с Емелей не было, отправились, видно, бить мать девушки.

Половой, получив расчет, уже ушел, и за порядком присматривала Татьяна. Так как народ у нас был не буйный, вышибала не столько следила за порядком, сколько за своим Олегом. Волкодлак почему-то уже стал пьян, как собака, и норовил упасть лицом в тарелку с остатками еды. Таня его бережно поддерживала.

– Вам отдельно столик накрыли, – просветила она нас. – еды и водки вволю. Я с вами до конца досижу, а после домой уйду.

– Олега-то отнесешь в его комнату перед уходом? Он уже, похоже, откушал от души.

– Выпил он ерунду, стопки три. Говорит, всегда с ним так после перекидывания. Обещал через часок в себя прийти. Если не очухается, просто к себе домой отнесу, пусть на мягкой кроватке отдохнет, наломался волчок сегодня, бедный.

Я насторожился. Господи, дай оборотню спокойно отдохнуть до конца стоянки, хватит с него переживаний с женским полом.

– Что ты там про перекидывание? Ксюшка что ль чего напридумывала?

– При чем тут Ксюшка? Буду я ее слушать, вечно все врет на каждом шагу.