Трущобы империй - Василий Сергеевич Панфилов

class="p1">– Вы кажется ранены, майор Фокадан? Контузия бедра, если не ошибаюсь.

– Никак нет, господин генерал, не ошибаетесь, – браво ответил тот, не вставая. Поскольку на коленях лежал костыль, требования устава касались Алекса не в полной мере, как раненого.

– Это вы с раной так? – Шерман слегка приподнял брови, – похвально… будь у нас хоть половина офицеров таких, мы бы разгромили мятежников[150] ещё два года назад.

Несколько минут командующий общался с офицерами Кельтики отпуская комплименты. Что характерно, каждого из них он знал в лицо и по имени, перечисляя заслуги при разговоре.

– Вот… же… – выругался восхищённо один из сержантов после ухода Шермана, – все мы знаем, что он та ещё сволота. А вот пообщался так… ну этакий душка! Был бы бабой, дал бы ему прямо в траншее!

Общий хохот спугнул сопровождающих армию ворон, с карканьем взлетевших в небо с пыльной, изрытой многочисленными воронками земли. Долго сидели, смеясь и травя байки, пока тяжелое напряжение отпускало их.

Через час вернулся задумчивый полковник, жевавший ус.

– В город нам вступать доверили, – меланхолично сказал он. Переждав довольные выкрики, добавил:

– Раз уж мы город взломали, то нам его и занимать.

От вопросительного взгляда Фокадан Ле Труа отмахнулся лёгким жестом, который попаданец расшифровал как «Сам ничего не понимаю». Но странности на этом не закончились…

Несмотря на отсутствие в городе войск Конфедерации, кельты не стали устраивать торжественного входа, предоставив это генералитету. Вошли озираясь, щетинясь стволами винтовок во все стороны, готовые стрелять на поражение не раздумывая.

Бывали уже случаи… войдёт войско в сдавшийся уже город, а какие-нибудь юнцы или словившие белочку алкоголики, решат поиграть в Сопротивление[151]. Не любят этого солдаты. Ох как не любят… и расплачиваются потом родные этих патриотов, да идут рассказы об озверелой солдатне. Шли обманчиво-медленно, рассыпаясь отрядиками в сомнительные переулки и дома, глядящие на солдат выбитыми стёклами.

После вступления в Мариэтту, бригада расположилась прямо на складах, не вставая на постой к местным жителям. – Смысл? – Аргументировал попаданец, – бытовые удобства в городе после осады… нереально как-то. Тем более, всё равно подвинуться заставят – городишко-то маленький, а сколько туда на постой полезет, не мне вам говорить. А так встанем на складах, вроде как мы скромные работяги, ни что не претендующие, мозолей никому не оттопчем.

– Всегда хотел побыть завоевателем в городе с англосаксами, – очень странно выразился Патрик, глянув в сторону жилых домов, и лицо его в эти секунды было… своеобразным. Так смотрел бы на дрессировщика в цирке хищный зверь, который так и ждёт слабины.

Алекса пробил озноб, но Фред и некоторые офицеры бригады промолчали солидарно, и больше вопрос постоя на квартирах в бригаде не поднимался. Тем паче, Джонстон не сумел или не захотел вывезти с собой или сжечь всё имущество, так что бригада смогла заменить под шумок старые палатки на новые. А ещё исподнее, башмаки… Так что солдаты, соскучившиеся по женщинам и домашнему быту, не особо роптали.

Склады… звучит громко, а по сути, просто здоровенные, часто щелястые из-за южного климата сараи, сильно повреждённые после прошедших боёв. Где-то не хватает стены, где-то крыши, и почти неизбежный запах гари. Не привычного древесного угля, а сгоревших сапог, сёдел, одежды, муки. Въедливый запах, резкий.

После запаха сгоревшего пороха и неглубоко захороненных тел по соседству, это воспринималось как лёгкое неудобство. Кельты быстро разобрали сгоревшее, отделив порченное от нормальных вещей. Сразу же начали чинить и склады – всё равно им прикажут этим заниматься, так что тянуть?

Через несколько дней состоялось награждение. Единых церемоний, рекомендованных уставом, в армии САСШ нет, за редчайшим исключением. Свои у каждого штата и у каждого полка в этом штате. А чаще – командиры каждый раз импровизировали по-новому.

… за проявленную доблесть бригада кельтского ополчения Нью-Йорка Кельтика награждается похвальной благодарностью армейской воинской части[152], – торжественно вещал Томас Джордж Генри, командующий Камберлендской армией Шермана.

Для Кельтики эта первая коллективная награда, так что эмоции солдат погасить удалось с большим трудом. Награждали и другие части, достаточно щедро.

Кельтика прошла торжественным маршем, смотревшимся достаточно убого, ибо к такой муштре в инженерной бригаде изначально относились как к докуке даже офицеры. Алекс подумал, что опозорятся… ан нет, половина строевых прошла ничуть не лучше.

Пройдя маршем, бригада отпочковала тех, кому предстояли награждения индивидуальные – бумаги пришли заранее. Встали на специально отведённом месте, под флагом «Кельтики» – зелёном полотнище с золотой арфой. В сочетании с оливковой формой[153] кельтов смотрелось недурно.

Настал наконец черёд индивидуальных. Алекс получил Пурпурное сердце[154] и вторую уже Медаль Почёта[155] – первую он получил за модульную узкоколейку – вместо денег. В бумагах, сопровождающих награду, о сём написано несколько туманно, но знатоки армейской бюрократии быстро растолковали тонкости.

Армия САСШ не отказывалась платить за изобретение, но это отодвигалось на потом, причём платить будут только за изделия, изготовленные после войны. И не в армейских мастерских! Он тогда стиснул зубы так, что потом ныли челюсти, но деваться некуда – спасибо ещё, что не выкупили принудительно патент за доллар. Для нужд армии, да во время войны… запросто.

Аналогичную медаль получил Ле Труа, ещё восемь офицеров бригады (включая Рональда О'Брайена) и одиннадцать человек сержантов и капралов. Рядовые обошлись: поскольку боёв бригада не вела (каждодневные перестрелки и обстрел артиллерией почему-то не учитывались), то награждения не за героизм, а за исключительнейшие заслуги. Награждали по сути не военных, а прорабов и мастеров.

Всевозможными медалями попроще наградили вообще всех солдат – Мариэтта считалась, да и являлась, ключом к Атланте, так что награды раздавали щедро.

Награждение вышло долгим и утомительным, генерал решил обставить всё красочно, сведя его воедино со своим назначением в Камберлендскую армию. В общем-то всё правильно, но у Фокадана вновь разболелась нога, а на этой церемонии офицерам предполагалось стоять навытяжку, да ещё и на виду.

– Льда, – выдохнул он, присовокупив матерную конструкцию на нескольких языках, едва скрылся от глаз генералитета среди своих. Его тут же подхватили под руки и под ноги, что оказалось своевременным, нога перестала чувствоваться.

– Зараза! – Только и успел сказать он на русском, чувствуя уплывающее сознание.

Награждение далось попаданцу нелегко – в постели он провалялся неделю, почти не вставая, находясь в полубреду из-за дикого жара. Свою лепту вносила и дикая южная жара, влажная и пыльная. Постоянно в поту, то обложенный льдом и тряпками с уксусом, то укрытый одеялами, сквозь жар он видел мельком озабоченное лицо Фреда и друзей, навещавших его, врача, да денщика.