Двенадцать ночей - Эндрю Зерчер

Вилли, сидевший сбоку от Кэй, побелел как бумага.

– Но Гадд не выполнил условия сделки, – продолжил Рацио. – Я посылал ему свои разработки, предполагая, что он там, внутри горы, будет их проверять, тестировать. Это меня не заботило. Но он не проявил к ним уважения. Он нанял редакторов. Они переделывали мои истории. Драгоценные камни, которые я гранил, уродовали молотками. Тонкие детали, выведенные моей кистью, соскребывались и смывались. В этой гнилой, кишащей крысами мусорной яме, которую он называет Переплетной, его редакторы марали своими жирно пишущими перьями мои творения – за деньги! И в довершение своих предательств, продав труд моей жизни барышникам за презренный металл, Гадд, клерк, – этот прыщавый косноязычный недоросток – обнаглел до того, что отправился на своей посудине в Вифинию.

Рацио уже стоял перед столом, уперев в него ладони с растопыренными пальцами и являя взгляду такой синяк – лиловый, ползущий к запястью, – что Кэй передернуло.

– В Вифинию. Нет, не быть Гадду царем в Вифинии. Я не допущу, чтобы тайны и сокровища моего искусства становились добычей шакальей стаи, чтобы их дербанили и засаливали. Это война, и я ее выиграю.

Кэй поглядела вокруг, и в двадцати четырех духах, обступивших стол, ей вдруг почудилось что-то угрожающее: слишком уж близко они стояли, слишком уж пустые у них были глаза, слишком уж сильны и ухватисты были руки, висевшие по бокам. Другие причины, стоявшие подальше, были столь же неподвижны и полны ожидания, и все глаза – сотни глаз – смотрели на Рацио. Все в саду, кроме Вилли, Фантастеса и самой Кэй, были, казалось, готовы к чему-то.

– Что вы будете делать? – спросила Кэй.

– Я перемещаюсь из Дома Двух Ладов в гору, – ответил Рацио, обращаясь именно к ней. – Онтос, Ойдос и все причины отправятся со мной. Мы займем гору, овладеем ей и укрепим ее. Я не сомневаюсь, что духи левой стороны будут стекаться к нам. А духи правой, когда увидят, что я выступил против Гадда… ну, они скрепя сердце предпочтут меня его животному невежеству.

У Кэй в голове крутилось и заедало, крутилось и заедало.

Элл. Папа. Домой.

– Мне обещали, что вы мне поможете, – сказала она. – Я за помощью к вам приехала.

– Но эта история не твоя и никогда твоей не была, – ответил ей Рацио. – Это моя история. Ночью я отдал распоряжения. За ближайшие часы мои причины подготовят сто воздушных шаров, и завтра на рассвете мы отправляемся из этого сада. Вас я приглашаю вернуться вместе с нами в гору, – сказал он Вилли и Фантастесу.

Он посмотрел на Кэй. Его глаза досверливались до самого сердца.

– Тебя не приглашаю.

Вилли встал.

– Рацио…

Причины сами знали, когда им вступить в игру. Четверо из них шагнули вперед, двое заняли места по бокам от Вилли, другие двое – от Фантастеса. Кэй рванулась со стула испуганной кошкой, ожидая, что ее вот-вот схватят за руки, за плечи, поднимут, свяжут. Но никто ее не тронул.

– Повторяю: Первого Духа и последнего из фантазеров прошу вернуться в гору вместе с нами, – сказал Рацио. – Прошу весьма настоятельно.

Кэй побежала. Низко пригнувшись, камнем кинулась в промежуток между ногами причин, преграждавших путь, выкрутилась из их рук и метнулась мимо духов, которые стояли разрозненными группами и порывались ее остановить, вытягивали руки – но поздно. Ей нужна была дверь, любая дверь, любой способ проникнуть в место чистого познания. Обегая скамейки, кусты и воду, только что не летя по мощеным и травянистым участкам и, наконец, минуя кипы синтетической ткани, оборудование и прочее, что подручные Рацио уже подтаскивали и складывали по краям сада, она приблизилась к одной из огромных стеклянных дверей. Повернула ручку, с громадным усилием приоткрыла створку и втиснулась в щель. Внутри понеслась по комнатам, промахивая дверь за дверью, с одной-единственной мыслью: как можно больше шагов, как можно больше смятения оставить позади.

Вы мне врали. Вы все лжецы. Все.

Большие пустые комнаты, которые она пробегала, казалось, долго потом удерживали ее плач, ее крики.

Добежав до чердачной комнаты, Кэй залезла на узкую кровать, изножьем втиснутую в угол между полом и скошенным потолком. Съежилась на корточках и стала прислушиваться – не раздадутся ли шаги, голоса, любые звуки, исходящие от здешних обитателей. Она очень хотела, чтобы ее спасли, но не сомневалась, что если заслышит кого-нибудь, то либо затаится, либо побежит. За окнами небо медленно меняло оттенок, за сереньким полднем последовали долгие, все более сумрачные послеполуденные часы, и теперь уже она, забившаяся в угол, с тревогой предчувствовала наступление ночи.

Как я найду в темноте дорогу назад?

Она вспоминала узкую каменную винтовую лестницу, по которой неслась сюда, прыгая через ступеньку, пока бедра не начали гореть от усилий. Лестница не была освещена ничем, в комнате не видно было ни выключателя, ни лампочки. С одной стороны слуховое окно выходило на зеленую лужайку, через которую они подъехали накануне; напротив еще одно слуховое окно смотрело в сад. Побуждению выглянуть в него Кэй не поддалась.

Назад – к чему?

Вбирая в себя томительно меняющийся тусклый свет, она задавалась вопросом, кто из духов может назвать это неприглядное полутемное помещение своим домом. Помимо небольшой кровати в углу, тут был только длинный приземистый стол, разделявший комнату на две равные части; на нем лежали семнадцать больших острых нескладывающихся ножей и большой моток обильно просмоленного каната.

Достав из кармана маленькую красную книжку, Кэй снова и снова перечитывала написанное папиной рукой. Было чувство, что она что-то ищет, но она не знала толком, что.

Услышав наконец, что кто-то поднимается по лестнице, от которой она, миновав несколько дверей, прибежала сюда по коридору, Кэй не могла понять в точности, что ей говорят нервы. Может быть, это Вилли или Фантастес: шаги легкие, но осторожные, с остановками. Но вдруг кто-нибудь из духов-причин? Вдруг их послали прочесать место чистого познания, найти ее и привести? Может быть, спрятаться под кроватью? С ножом в руке. Или… ей представилось, как она убегает.

Вместо всего этого она села прямо. В дверях появилась Ойдос; остановилась, глядя на Кэй, сухопарая, но крепкая. Ее царственная фигура, казалось, заслонила весь проем.

– Ты же знакома с Каталепсис, насколько я знаю, – сказала она. – Странно, что из всех ты выбрала ее комнату. И она только ее. Ни один дух, ни один фантом сюда не заглядывает.

– Одного ножа нет, – сказала Кэй, показывая на стол, где среди ножей было пустое место.

– Да, – подтвердила Ойдос. – После того, как она последний раз тут побывала, я почти сразу заметила, что он пропал. Это было несколько лет назад. Думаю, она хотела подготовить меня. Может быть, попросить прощения таким способом. Как я сказала тебе вчера, гибель Рекса – всего лишь отсроченный гром, порождение давней молнии.