Умирая в себе. Книга черепов - Роберт Силверберг

Меню во французском заведении, выпендреж с золотыми тиснеными буквами на листах пергамента размером с газету, представляло для меня непроницаемую тайну. А мой однокурсник, сосед по комнате, Тимоти свободно ориентировался в этих каббалистических надписях, предлагая нам отведать quenelles aux huitres, crepes farcies et roulees, escalopes de veau a l'estragon, tournedos sautes chasseur, homard a l'americaine[16]. Оливер, естественно, плавал, как и я, но Нед, будучи, как и я, типичным представителем среднего класса, к моему удивлению, проявил полную компетентность и со знанием дела обсуждал с Тимоти сравнительные достоинства gratin de ris de veau, rognons de veau a la bor-delaise, caneton aux cerises, supremes de volaille aux champignons[17]. (Потом он объяснил, что однажды летом, когда ему стукнуло шестнадцать, он служил мальчиком для утех одному видному нью-гемпширскому гурману.) С меню я однозначно не мог управиться, и Нед сделал заказ для меня, а Тимоти оказал ту же услугу Оливеру. Я вспоминаю устриц, черепаховый суп, белое вино, сменившееся красным, что-то восхитительное из телятины, состоящий в основном из воздуха картофель, брокколи в густом желтом соусе. По рюмашке коньяку на каждого напоследок. Тучи официантов обхаживали нас настолько бережно, будто мы были разгулявшимися банкирами, а не четверкой затрапезно одетых студентов. Я мельком разглядел счет, и сумма меня поразила: сто двенадцать долларов, не считая чаевых. Широким жестом Тимоти извлек кредитную карточку.

Меня лихорадило, кружилась голова, я чувствовал, что переел: мне даже показалось, что меня вот-вот стошнит прямо на стол, здесь же, среди хрустальных подсвечников, красных ворсистых обоев, изящных скатертей. Позыв прошел без последствий, и уже на улице я почувствовал себя лучше. Я сделал мысленную зарубку на память насчет того, что лет сорок-пятьдесят от бессмертия надо будет посвятить серьезному изучению кулинарного искусства. Тимоти предложил двинуть дальше, по отличным кафе, но все мы уже изрядно подустали и отказались. Вернулись в отель пешком, пройдя по пронизывающему холоду не меньше часа.

Мы сняли номер с двумя спальнями: в одной – Нед и я, в другой – Тимоти и Оливер. Несмотря на полную измочаленность, я, можно сказать, не спал, оставаясь в каком-то полудремотном, дурном состоянии. Богатый ужин камнем лег на мои потроха. Я решил, что для меня лучше всего будет хорошенько поблевать через пару часов. Когда приспичило, я, как был голый, побрел в ванную, разделявшую две наши спальни, и в темном коридоре столкнулся с пугающим видением. Обнаженная девушка, повыше меня ростом, с отвисшими тяжелыми грудями, поразительно крутыми бедрами, с венчиком из коротких вьющихся волос каштанового цвета. Суккуб ночи! Призрак, порожденный моим воспаленным воображением! «Привет, красавчик», – проворковала она, подмигнула и проследовала мимо в облаке духов и вожделения, оставив меня изумленно глазеть на ее удаляющиеся пышные ягодицы, пока за ними не закрылась дверь в ванную.

Меня бросило в дрожь от страха и возбуждения. Даже после ЛСД у меня не было столь осязаемых галлюцинаций: неужели вино подействовало сильнее наркотика? Я услышал шум воды и, попривыкнув к темноте, вгляделся в открытую дверь дальней спальни. Повсюду были разбросаны легкомысленные предметы женского туалета. На одной кровати посапывал Тимоти; на другой – Оливер, а рядом с ним, на подушке, виднелась еще одна женская голова. Значит, не галлюцинация. Где они только успели их подцепить? В соседнем номере? Нет. Понял. Девиц по вызову поставляет обслуга. Снова сработала надежная кредитная карточка. Тимоти постиг американский образ жизни так, как мне, бедному, паршивому студиозусу из гетто, и не снилось. Женщину изволите? Стоит лишь поднять трубку и спросить. У меня пересохло в горле, друг стоял, сердце колотилось. Тимоти спит: очень хорошо, раз уж ее взяли на всю ночь, одолжу-ка я ее на некоторое время. Вот она выйдет, я к ней подвалю и – одну руку на сиськи, другую – на задницу, чтобы ощутить ее шелковистую, бархатную кожу, засосу до горла и приглашу к себе в койку. Точно так и сделаю.

Дверь открылась, она выплыла, покачивая грудями, снова подмигнула и прошла мимо. Я хватал ртом воздух. Продолговатая стройная спина, раздваивающаяся на восхитительные округлые ягодицы; мускусный запах дешевых духов; мягкая, вихляющаяся походка! Дверь спальни закрылась у меня перед носом. Ее наняли, но не для меня. Она принадлежит Тимоти. Я зашел в ванную, присел перед толчком и блеванул. Теперь – снова в кровать, навстречу безжизненным наркотическим снам.

Поутру девиц и след простыл. Выехали мы около девяти, Оливер за рулем, следующий пункт назначения – Сент-Луис. Я впал в апокалиптическое уныние. В то утро я был готов стирать с лица земли целые империи, окажись мой палец на соответствующей кнопке. Я бы спустил с привязи Стренжлава[18]. Я бы отпустил на волю Фенрира[19]. Я бы уничтожил всю Вселенную, будь у меня такая возможность.

Я вел машину пять часов кряду. Это было чудесно. Они хотели остановиться пописать, размяться, пожевать гамбургеры, сделать то да се, но я не обращал на них внимания. Я просто ехал вперед. Моя нога прилипла к педали газа, пальцы легко касались баранки, спина была совершенно прямой, голова почти неподвижной, а глаза постоянно устремлены в одну точку футах в двадцати-тридцати от ветрового стекла. Мной овладел ритм движения. Это было почти как секс: продолговатая сверкающая машина мчится вперед, насилуя шоссе, и подчиняется она мне. Я получаю от этого неподдельное удовольствие. У меня даже встало на какое-то время. Ночью, когда Тимоти приволок этих потаскух, я не особо обрадовался. Нет, я не стал отказываться, но лишь потому, что от меня этого ждали, да и по своей крестьянской бережливости не хотел я пускать на ветер деньги Тимоти. Три раза я ее поимел, как она и просила: «Хочешь поработать еще разочек, милый?» Но продолжительные, непрерывные и нескончаемые толчки поршней у машины – это практически разновидность совокупления, это – экстаз. Теперь я, пожалуй, понимаю, что ощущают фанаты на мотоциклах. Вперед и вперед, все дальше и дальше. Пульсирование под тобой.

Мы поехали по шоссе номер 66 через Джолиет, через Блумингтон в сторону Спрингфилда. Движение не слишком напряженное; лишь изредка попадаются вереницы грузовиков, а так – почти никого, и только телефонные столбы один за другим проносятся мимо. Миля в минуту, триста миль за пять часов: при езде на востоке – даже для меня приличная средняя скорость. Голые, плоские поля, кое-где еще покрытые снегом. Ропот на галерке: Эли обзывает меня «чертовой рулевой машиной», а Нед ноет, чтобы я остановился. Делаю вид, что не слышу, и в конце концов они оставляют меня в покое. Тимоти большей частью спит. Я – повелитель дороги.