Соколиная охота - Сергей Шведов

На долю графа Орлеанского в эту ночь, обещавшую быть бурной, выпала не самая трудная доля. Пятьсот мечников, двести из которых находились непосредственно в королевском замке, являлись надежной гарантией его безопасности. Каким бы безумцем ни был Воислав Рерик, но нападать на огромный город, в котором обитают по меньшей мере пятьдесят тысяч человек, он вряд ли решится, не говоря уже о королевском замке, способном выдержать осаду многотысячного войска в течение многих дней. Куда больше Эда волновала судьба мечников, которых увели к замку Вельпон графы Турский и Парижский. Чего доброго, эти безумцы, вместо того чтобы спокойно ждать известия о смерти Юдифи, вздумают штурмовать твердыню, построенную Меровингами еще в стародавние времена. Конечно, Вельпон не бог весть какой крепкий орешек, при желании его можно раскусить, не повредив зубов, но вряд ли следует торопиться и губить людей там, где можно добиться успеха без пролития крови.

Епископ Эброин, оставшийся в эту ночь в королевском замке, был того же мнения. Монсеньор ждал известий из монастыря святой Девы Марии и пребывал по этому поводу во взвинченном состоянии. Граф Орлеанский был уверен в том, что новости не заставят себя ждать, но вряд ли они так уж обрадуют епископа Эброина. Старому недругу графа Вельпона Юдифь нужна живой, дабы в ее лице покарать всех еретиков империи. И вряд ли в своем рвении он удовлетворится одной императрицей. Чего доброго, войдя в раж, монахи начнут тащить в суд и сеньоров, не проявляющих должного благочестия.

Эд Орлеанский был в числе тех, кому этот церковный угар мог доставить много хлопот. Что делать, плоть слаба, а предписания святой церкви слишком уж строги. К тому же у светского сеньора кроме обязанностей перед церковью есть еще и обязательства перед вассалами, среди которых немало людей суеверных, склонных скорее по привычке, чем по злому умыслу к соблюдению обрядов, дошедших из глубины веков, которые епископ Эброин считает еретическими.

Нельзя сказать, что Эд Орлеанский был сторонником всепрощения, но все-таки он не считал большим грехом заклание тельца на жертвенном камне. В конце концов, неважно, как вы назовете покровителя подобных мистерий, демоном или богом, гораздо важнее их результат. Пока жизнь земледельца зависит от количества влаги, выпадающей на его клочок земли, он будет кланяться тем же богам, которых почитали его предки. Он свято верит в то, что его деды и отцы не были глупцами. Очень может быть, что этот земледелец прав в этом своем неистребимом упрямстве.

Присутствие монсеньора Эброина в замке было обременительным для графа Орлеанского. И принесла же нелегкая этого святошу! Именно сегодня благородный Эд имел все шансы добиться расположения прекрасной Тинберги, которая, несмотря на свою беременность, отнюдь не утратила интереса к мужчинам. В последние дни они особенно сблизились и не раз вели разговоры с глазу на глаз. Тинберга откровенно дала понять Орлеанскому, что ищет мужчину, способного защитить и ее, и еще не рожденного ребенка, и что таким мужчиной вполне может стать благородный Эд. Что ни говори, а юнец Карл был слишком хлипкой опорой для столь красивой и умной женщины. К тому же с уходом матери Юдифи и деда графа Вельпона дни короля, скорее всего, будут сочтены.

Трудно выжить в этом мире, имея столь многочисленных врагов. А Тинберге, как всякой умной, красивой и знатной женщине, хочется не только жить, но и властвовать. И почему, скажите на милость, какой-то там Пипин Аквитанский должен быть наследником короля Карла, когда у последнего есть, а точнее, вот-вот будет сын, чьи права никто не может оспаривать?! Конечно, для графа Орлеанского не было тайной, от кого именно прекрасная Тинберга зачала своего ребенка, но слухи – это всего лишь слухи, а сам Карл ни от жены, ни от ребенка пока не отрекался.

Епископ Эброин удалился в выделенную ему комнату для благочестивых размышлений, и Эд Орлеанский мог наконец вздохнуть с облегчением. Появившаяся на пороге служанка Сабина стрельнула в его сторону голубыми порочными глазами.

– Государыня ждет вас, сеньор.

Граф Орлеанский поправил кинжал, висевший на поясе, украшенном серебряными бляхами, и решительно шагнул следом за расторопной служанкой. Эд очень надеялся на то, что ему хватит времени для общения с прекрасной Тинбергой, а сеньоры, вернувшиеся с охоты на варягов, не оторвут его от столь важного дела в самый неподходящий момент. Тинберга уже лежала в постели, ее взгляд, устремленный на вошедшего сеньора, был полон нежности и неги. Так, во всяком случае, показалось Эду. Он расстегнул пояс и шагнул к ложу.

Увы, путь его оказался короче, чем он рассчитывал. Неожиданно для себя в шею графа Орлеанского уперлось острие кинжала.

– Хотелось бы знать, что собирается делать благородный граф в постели чужой жены?

Полог откинулся в сторону, и перед изумленным Эдом предстал молодой человек, облаченный в кольчугу. На голове охранителя нравственности был рогатый шлем, и именно по этой немаловажной детали Орлеанский опознал в наглеце, угрожающем ему кинжалом, варяга Драгутина. Впрочем, этот человек, кажется, не был варягом. Кричать было бесполезно. Драгутин убил бы его раньше, чем он успел бы открыть рот.

– Кто же знал, что эта постель столь надежно охраняется?! – криво усмехнулся граф Эд, скосив глаза на улыбающуюся Тинбергу.

– Императрица Юдифь вернулась в свой замок, – спокойно ответила та на незаданный вопрос графа Орлеанского. – Твоим людям, граф, лучше сложить оружие, в этом случае им гарантированы жизнь и свобода.

– А мне?

– Тебе я могу предложить пока только жизнь, – спокойно отозвался Драгутин. – Но, возможно, король Карл окажется щедрее.

Героическая смерть не входила в планы Эда Орлеанского, да и с какой стати он должен отдавать свою жизнь за интересы сеньоров, столь глупо и бездарно проваливших порученное им дело. Надо признать, что Бернарду Септиманскому, которому никак не откажешь в уме, фатально не везет в противостоянии с Воиславом Рериком. Очень может быть, что правы те люди, которые называют варяга колдуном. Во всяком случае, Эд был твердо уверен в том, что обычному человеку вряд ли удалось бы захватить Париж и королевский замок столь малыми силами.

Тинберга скользнула с постели и потянулась к рубашке. Взоры мужчин ее не смущали, и она позволила им вдоволь налюбоваться своим телом, погрузневшим за время беременности.

– Согласись, ярл, все-таки именно беременность делает женщину воистину прекрасной, – не удержался от реплики Эд.

– Не буду спорить, – пожал плечами Драгутин. – Так ты готов, сеньор, подтвердить вассальную присягу королю Карлу?

– А какие в этом могут быть сомнения, – вздохнул Орлеанский.

Для короля Карла появление в замке императрицы Юдифи и варягов стало не меньшем сюрпризом, чем для графа Орлеанского и его мечников. Во всяком случае, король выглядел смущенным, когда принимал у Эда клятву верности, что не очень удивило графа Орлеанского. Надо полагать, прекрасная Юдифь нашла что сказать своему сыну, столь бессовестно ее предавшему. Впрочем, любящая мать уже простила своего неразумного отпрыска, попавшего под влияние дурных людей, а вот что касается графа Эда, то ему еще предстоит предпринять немало усилий, чтобы уцелеть в этой заварушке.