Проклятие темных вод - Пенни Хэнкок

Оставляю ее на минутку и иду к окну, что выходит на реку. Поднимаю штору, вглядываюсь в темноту. На какой стадии прилив, не видно. А мне нужна полная вода. По блестящим скользким ступеням Хелен мне не стащить.

Выскальзываю во двор. Через дверь в стене — на аллею. Как я и думала. Вода накрыла берег и лижет стену примерно на фут ниже, чем надо. Подождать часа два, может, три. Наверное, стоило подумать об этом, прежде чем хвататься за подушку. Поторопилась.

Запах рвоты Хелен расползается всюду. Впитывается в мои волосы и одежду. Беру в кухне бумажные полотенца и спрей «Деттокс». Промокаю то, что вылилось ей на грудь, а подушку несу обратно — отмывать. Потом думаю: может, лучше избавиться от нее? Но как, где? Так, спокойно. Дышим. А рассудок не успокаивается. О стольких вещах надо подумать! Например, о том, на что обратила мое внимание Хелен. На то, что могут найти криминалисты. Надо быть внимательнее и не оставлять больше улик.

Наконец я засовываю подушку в стиральную машину и включаю «горячий» режим. Вытаскиваю из-под лестницы кресло-каталку матери. Хелен гораздо легче Джеза. Поднимаю ее на руки, усаживаю в кресло. Пару часов она прекрасно может побыть и здесь.

Поднимаю уличающий бедж и несу в музыкальную комнату. В слабом свете, что сочится с лестницы сквозь высокие окна, нахожу толстовку Джеза в изножье кровати. Прикалываю на нее беджик. Больной по-прежнему бредит. Глубоко вдыхаю едва ощутимый мальчишеский запах, чтобы очистить легкие от смрада женщины. Приподнимаю его темный локон и трусь носом о нежную кожу за ухом, легонько надавив, веду пальцем по голубой вене на его руке вниз, к кисти, которая лежит ладонью вверх, словно парень хочет предложить мне что-то ценное. Целую подушечки его пальцев — нежные, как кожица персика. Странствую взглядом по всему его телу. Содрогаюсь, предвкушая сладость момента, когда мы вновь останемся наедине.

Иду вниз. Вытаскиваю из-под раковины несколько пар резиновых перчаток, кладу их на стол, чтобы были готовы к моменту прилива. Они лежат там — раздутые розовые пальцы, такие безобразные по сравнению с изящными золотистыми пальцами Джеза. Следующий час тянется невыносимо. Пытаюсь убирать на кухне, хоть там и так почти идеальный порядок. Кидаю пустые винные бутылки в мусорную корзину. Мою в раковине бокал Хелен, трижды тру его щеткой, а потом кладу в посудомоечную машину. То и дело заглядываю в гостиную проверить, не начал ли труп вдруг дышать. Так и подмывает укутать подругу накидкой, хотя ей уже никогда не будет холодно. Мне не по душе видеть ее сползшей на кресле — в оранжевой мини-юбке и непрозрачных темно-вишневых колготках, в темно-вишневом джемпере с вырезом и оранжевом шарфике — на сквозняке, что еще веет от камина. Все так мило и в тон… На одной коленке колготки чуть перекрутились, наверное, когда она боролась со мной на диване, хочется подтянуть, поправить их. Мне совсем не нравится видеть Хелен такой, но выбора нет.

Нахожу одеяло — то самое, в которое закутывала днем Джеза, зеленое с белым, — и заматываю в него Хелен. Опять бьют часы.

Возвращаюсь на кухню. Сажусь, уронив голову на руки. Снова возвращаюсь проверить несчастную. Ощущаю надежду: а вдруг она дышит? Подношу ладонь к рту, носу, поднимаю запястье и пытаюсь отыскать пульс.

Ничего.

Звонит телефон. В два часа ночи. Явно не просто так. Брать трубку или не брать? Решаю не брать. Включается автоответчик. Голос Мика:

— Соня, прости, что беспокою так поздно. Но Хелен ушла, и я подумал, может, она у тебя. Пожалуйста, перезвони утром… Очень беспокоюсь за нее.

Почему люди думают, что все непременно идут ко мне? Если подозревают, что Хелен здесь, сколько пройдет времени, пока заявятся вынюхивать? Надо срочно избавиться от тела.

Выхожу из двери в стене и замираю. В аллее — голоса. Приближаются. Иностранный акцент. Польский или русский. Студенты возвращаются с гулянки. Смех, визг. Один из них, наверное, навалился на стену, притворяясь, что прыгает в реку. К выходкам школяров привыкаешь: забавы те же самые, старые, придуманные задолго до них. «Смельчак» зовет своих приятелей. Они всего лишь в нескольких сантиметрах от моей двери.

— Уматывайте, — бормочу я. — Ну, скорее!

Хотя не думаю, что вода уже достаточно высока, чтобы опустить в нее Хелен.

Когда звуки шагов и голоса стихают вдали, отпираю дверь и выхожу. Как я и подозревала, река спокойно катит воды футах в шести подо мной. Поднимается с какой-то необычной неохотой.

Мимо пролетает полицейский катер, и вода бесится, плещет, бьется о кирпичи. Понтон просыпается, двигается, скрипит на волнах и разносит по берегу заунывный жалобный стон.

До того как вода поднимется достаточно высоко, примерно час. Как утопить тело? Надо найти груз. Его можно было бы без труда отыскать на берегу, но только не во время прилива. Выковыриваю из земли во дворе несколько разбитых кирпичей, которыми мама огораживала клумбы, и несу в гостиную. Смотрю на Хелен в каталке. Их некуда засунуть! Вспоминаю о верхней одежде, в которой она пришла. Нахожу симпатичную, цвета морской волны шерстяную куртку с капюшоном, в которой Хелен на днях приходила в «Павильон». Разматываю одеяло, втискиваю руки трупа в рукава, кладу кирпичи в большие карманы куртки. Даже сейчас я не уверена, что она достаточно тяжела, чтобы пойти ко дну. На всякий случай кладу еще две половинки кирпичей в старый пакет «Сейнсберри» и привязываю его к маленькой цепочке-вешалке под воротником. Кирпичи в капюшоне. Это снова будит воспоминание о Себе: как он складывал банки светлого пива в рыболовную сеть и связывал их веревкой, чтобы мы могли плавать на барже, таща их на буксире.

Чувствую себя невесомой, как бы вне собственного тела. Нужно оставаться спокойной. Ни в коем случае не впадать в истерику! Ведь именно в такие моменты можно ошибиться. Так что мыслить надо логически.

Cижу за кухонным столом и слушаю, как тикают часы. Пальцами нащупываю сережку Джеза, которую держала в кармане брюк. Серьга! Ну вот, все аккуратно встает на свои места. Это важно. Точно помню: она была на парне, когда он пришел впервые.

Шарю под пальто Хелен, нащупываю на ее юбке карман и засовываю в него серьгу — поглубже. Вынимаю ее мобильный. Включаю набор текста. Нахожу номер Мика, нажимаю «отправить». Снова проверяю прилив. Телефон летит туда же, куда и трубка Джеза, — в воду. Река сейчас на моей стороне.

Вторник

Соня

Отстегиваю замок на каталке. Голова Хелен падает на грудь. Накрываю ее одеялом. Везу кресло через двор к двери в стене. Прижимаюсь к ней ухом. Тихо. Распахиваю дверь. Окна домов на аллее темны. Пересекаю аллею, направляясь к тому же месту на берегу, откуда бросила в воду мобильные.

«Ты должна быть предельно аккуратна, это входит в привычку!» — насмешливо произносит высокий голос в голове.

Прилив достиг высшей точки — шепчет у стены в трех футах внизу. Ветви дерева вьют черное кружево над головой. Стена слева прячется под толстым ковром плюща. По крайней мере с одной стороны я закрыта от посторонних взглядов. С другой — все видно, но тропа, насколько могу разглядеть, пуста до самой электростанции и угольного причала.