Чёрный, как тайна, синий, как смерть - Елена Бриолле

– У меня тоже много важных дел, Габриэль, так что не тяните – добавил без церемоний Барди.

– Что ж, приступим, господа, – начал Ленуар. – Как вам известно, мне, как агенту Безопасности парижской префектуры полиции и члену бригады краж и убийств, было поручено расследование дела о таинственной смерти Софии фон Шён…

Дюрок нахмурился и, подперев ладонью голову, тяжело вздохнул. Николь напряжённо следила за реакцией всех присутствующих.

– Смерть этой очаровательной девушки потрясла меня. Судьбе было угодно, чтобы я имел удовольствие познакомиться с Софией незадолго до её исчезновения и смерти. Не удивляйтесь: именно от неё я узнал о существовании Клуба кобальта.

В ходе расследования я вскоре убедился, что её смерти мог желать почти каждый из присутствующих.

Взять, к примеру, вас, Энрико Барди. Казимир Отто говорил о том, что его заказчик «хотел подарить Парижу вирусный букет». Но на самом деле речь ведь шла не о развитии науки, а о вирусной атаке, о войне и об уничтожении целой нации! Для того чтобы решиться на подобную атаку в масштабе всей страны, как же нужно ненавидеть и даже презирать французов? Нормальному человеку такое бы и в голову не пришло, но вы, Барди, – увлечённый футурист, прославляющий смерть. Позвольте напомнить вам отрывок из манифеста Клуба кобальта: «Кобальт – цвет униформ, а мы – это война! Война очищает от слабости и заблуждений. Война вдыхает в нас жизнь, и мы светим, как факелы в темноте, мы светим и сжигаем сетчатку человеческих глаз ярким синим пламенем!»

– Я и не отказываюсь от своих слов! Согласитесь, было бы глупо писать манифест о том, во что не веришь. Вы сами скоро убедитесь, что я прав. Война очистит Европу, а потом все её страны станут под синее знамя кобальта, – с вызовом сказал итальянец.

– Значит, я не ошибся в своей оценке, Энрико. Для вас лозунги и идеи значат гораздо больше простой человеческой жизни… Впрочем, не все члены клуба чтили эти громкие слова, предпочитая им сытные обеды и шуршание новеньких банкнот. Вы, например, Джозеф, рисовали с Софии порнографические карточки, продавали их в бордели и одновременно шантажировали девушку, выманивая у неё деньги…

– Что?! – вскричал Вильгельм фон Шён.

– Да, но не волнуйтесь, мне удалось изъять эти изображения. Однако вы, Хоппер, возможно, боялись, что София всё расскажет отцу? Когда мы чего-то боимся, мы способны на самые страшные вещи. Вы, например, могли продать Софию Казимиру Отто для опытов, как когда-то продали ему двух шимпанзе? Упоминаемая в одной из статей «американская семья Х.» – это ведь не семья Икс, а семья Хоппер, не так ли?

Хоппер молча скрестил руки на груди и отвёл глаза в сторону.

– Джо, как ты мог до такого опуститься?.. – с укоризной заметил Маркус. – Соня была невинным созданием, а ты…

– Невинным созданием, господин Краузе? А разве не вы постоянно пытались опекать девушку, оберегая её честь и достоинство от посягательств других художников? Разве не считали её поведение постыдным для дочери германского посла и для немки в целом? Вы были одержимы девушкой настолько, что даже после её смерти собирали наброски, сделанные с Сони. Вы хотели, чтобы она принадлежала только вам. Это вы называете нравственностью? А когда выяснилось, что Софию соблазнил один из художников, вы начали её презирать настолько, что решили убить, чтобы спасти репутацию её отца и своего государства. Разве не вы следили за ней и Пьерелем в Шату? Вы считаете это нравственным? – Каждое слово Габриэля словно било Краузе плёткой по лицу.

– Я её не убивал, – тихо сказал немец. – Если её кто-нибудь и хотел убить, так это наш Аоки. Он всегда её ненавидел.

Глаза японца загорелись праведным гневом, но он на то и был японцем, чтобы не бросаться на обидчика на людях, да ещё и в германском посольстве.

– Да… Хиро Аоки любил и одновременно боялся Софию. Не удивляйтесь, Аоки-сан, я ведь заметил, как вы тщательно старались скрыть чувства, которые в вас пробуждала эта девушка. Для этого достаточно сравнить ваши наброски углем с отстранёнными картинами, которые вы пишете маслом. Вы видели в Софии угрозу всем принципам искусства, выбранного вами в качестве ориентира, угрозу всем устоям вашей жизни… В Софии вы видели терзающего вас демона, а за это действительно можно решиться на убийство.

– Я был о вас лучшего мнения, Ренуар-сан, – резко сказал Аоки.

– А я ещё не закончил. В любой игре есть несколько ходов, не так ли? Пожалуй, господин Саламанка со мной тоже согласился бы. Он знает толк в играх. К сожалению, старые привычки иногда сильнее, чем стремление к новой жизни, особенно когда в ответ на признание в любви получаешь только презрительную насмешку, да, Саламанка? Ведь вы не просто провели с Соней ночь, вы хотели отомстить ей за то, что она любила другого. Как говорится, от любви до ненависти один шаг… Это относится и к вам, господин Пьерель.

– Прекратите этот балаган, Ленуар! Я не позволю отзываться подобным образом о моей дочери! – воскликнул Вильгельм фон Шён. – С меня довольно! Потрудитесь…

– Потерпите. Я почти закончил. Осталось совсем немного, господин фон Шён. Истина не любит спешки. Убить Софию могла и мадемуазель Марино, ведь из-за Софии вы лишились ряда ангажементов, а также внимания со стороны членов Клуба кобальта… Что вам стоило, например, сговориться с Александром Мансуровым, единственным художником, разбирающимся в медицине, чтобы тот помог вам избавиться от соперницы, а самому себе от надоедливой влюблённой девочки?

– Ленуар, надеюсь, что вы знаете, что делаете… Я ведь помогал вам во время этого расследования, мы с Николь вам жизнь спасли! – растерянно заметил Мансуров.

– Да, а до этого Николь вводила мне снотворное, тоже, видимо, пытаясь мне помочь…

– Но, Габриэль!.. – вскрикнула обвиняемая и густо покраснела.

– Хорошо, давайте разберёмся теперь в том, как именно была убита София фон Шён. Девушку кто-то отвез в Рюэй-Мальмезон к профессору Казимиру Отто, который запер её у себя в лаборатории и заставил вдохнуть смертельно опасный вирус. У Софии действительно недавно обнаружили туберкулёз. На фоне развития этой болезни новый вирус распространился очень быстро. Девушка умирала, однако ей удалось сбежать из своей темницы и сесть на лодку, пришвартованную у берега дома. Я сам пару дней назад оказался в подобной ситуации, поэтому знаю, о чём говорю. К сожалению, девушке повезло гораздо меньше, чем мне, и, ослабленная вирусной инфекцией, она скончалась в ночь побега.

– А почему вы решили, что Отто заразил её этим вирусом, вскрытия же не проводилось? – спросил Пьерель.

– Нет, не проводилось. Но ещё при осмотре трупа я заметил, что у девушки синие ногти, а воспаление, несвойственное туберкулёзу, было подтверждено результатами