Трон Знания. Книга 4 - Такаббир Эль Кебади

– Ты меня обманула.

– Я?

– Ты не можешь по биению сердца определить, о чём думает человек.

– Конечно, не могу. Я просто пошутила.

Иштар сжал плечо Малики:

– Такого ощущения родства у меня ещё ни с кем не было.

– Как брат и сестра?

– Наша вера утверждает, что в каждой жизни человек встречает одних и тех же людей. Если он кого-то незаслуженно оскорбил, ранил или кому-то причинил боль, то в следующей жизни он должен загладить свою вину. А если кого-то пожалел и не покарал за плохие деяния, если испугался или не смог отомстить по каким-то другим причинам, то должен наказать виновных. В каждой жизни Бог даёт нам возможность всё исправить.

– Хорошее оправдание для преступников. Оказывается, они совершают благие дела, когда грабят, насилуют, убивают.

– Если они сделали это ради удовлетворения своих низменных инстинктов, то обязательно понесут наказание – в этой жизни или в следующей.

– Значит, Бог свёл нас в этой жизни, чтобы мы исполнили свою миссию?

– Конечно.

– И я должна либо наказать тебя, либо искупить перед тобой свою вину.

– Или я.

– Ты уже пытался меня убить, – сказала Малика, хотя пообещала себе, что никогда не напомнит Иштару о лагере беглых заключённых.

– Признав тебя шабирой, я искупил свою вину. Ты так не считаешь?

– Лучше бы не признавал, – промолвила Малика и, сбросив с плеча руку Иштара, села. – Ты пытался убить меня дважды.

Он приподнялся на локтях:

– Когда это было?

– В твоей комнате. В замке Адэра. Забыл? – проговорила Малика со злостью, а внутри всё пело от радости: ей удалось вынырнуть из океана сомнительного удовольствия.

Иштар встряхнул головой:

– Хоть убей, не помню.

– Ты хотел меня задушить.

– Да… было такое… – протянул Иштар. – И это я искуплю.

– Попробуй. – Малика закрыла голову накидкой. – Я больше никогда не нарушу закон. Моё лицо ты видел последний раз. – И направилась к трапу.

***

Старуха разбудила Малику на рассвете. Помогла ей принять ванну, уложить волосы, одеться в лёгкое белое платье, накинула ей на лицо воздушную чаруш. Заправив края накидки под цепь с кулоном в виде головы тигра, Малика наклонилась, чтобы обуть белые сандалии, и уселась на пол. Тело тряслось как плохо застывшее желе. Сердце и душа трепетали. В таком состоянии находится человек, стоя на краю неминуемой гибели.

Перепуганная старуха протянула серебряный бокал. Малика залпом выпила воду и привалилась спиной к стене, пытаясь понять, что с ней происходит. Это началось не сегодня и не вчера. Постоянные «качели» – из эйфории в апатию и обратно – проносили её через море противоположных чувств: блаженство и злость, умиротворение и тревога, беспомощность и возбуждение… Когда появился этот маятник? Во время паломничества по святой спирали. Каждый день, каждый час Малику кидало то в одну сторону, то в другую, а она списывала это на усталость.

Виной всему лестница, которую создал древний жрец. Ей нельзя было подниматься по ступеням, нельзя было входить во Врата Сокровенного. Проведя ритуал, чуждый вере морун, она запустила механизм, способный разрушить её целостность. Иначе как объяснить притяжение к Иштару? Она начала смотреть на него другими глазами – как женщина на мужчину. Разум противился, сердце бунтовало, душа возмущалась, а что-то противоестественное тянуло к нему. Будто в неё проникла инородная сущность и пустила по венам яд.

Старуха прикоснулась к плечу Малики:

– Позвать лекаря?

– Я плохо переношу качку, – соврала Малика и, цепляясь за стены, с трудом встала. Даже эта ложь – разве не свидетельство её разрушения? – У меня закружилась голова. Сейчас пройдёт.

Старуха надела ей на ноги сандалии, застегнула ремешки:

– Я помогу тебе выйти.

– Не надо. Мне уже намного лучше, – сказала Малика и, собрав остатки сил в кулак, покинула каюту.

На носу яхты возвышались Хёск и Иштар. Малика остановилась за ними и направила взгляд на золотую голову тигра, сверкающую в лучах восходящего солнца, надеясь, что искристые блики выдернут её сознание из полудрёмы.

Иштар оглянулся. Протянул руку:

– Иди ко мне.

Стиснув зубы, Малика сделала пару шагов и вложила пальцы в ладонь Иштара. Повиновалась не она, а то, что сидело внутри неё. Иштар поставил Малику перед собой и сжал её плечи.

Чувствуя спиной его грудь и горячие руки на своих плечах, Малика посмотрела вперёд. В полупрозрачной утренней дымке виднелся вытянутый алый пирс, на нём вырисовывались фигуры людей в фиолетовых одеяниях – местные жрецы? Чуть дальше просматривалось широкое алое побережье и высокие деревья – тоже алые, – напоминающие снопы.

– Остров Шабир? – спросила Малика.

– Он самый, – ответил Иштар.

– Так быстро?

– Мы идём на самой быстроходной яхте. Теперь я жалею, что не взял обычную лодку.

На почтительном расстоянии от острова покачивались сторожевые судна – тёмно-синие, с флагами Ракшады. Голые мачты вонзались в нежно-голубое небо. Малика посмотрела по сторонам. Парусники, сопровождающие правительственную яхту, отстали. Значит, на берег сойдут только хазир, жрец и шабира.

– Этот остров ещё называют островом тайн, – проговорил Хёск. – Здесь хранятся тайны, опасные для государства.

Малика невольно усмехнулась:

– Так вот где вы прячете правду.

– Всегда есть нечто, способное разрушить единство страны: будь то история или люди.

– Хёск! Прекрати! – перебил Иштар.

– Она должна знать, что я думаю, и понимать, что меня волнует.

– Хватит, – прошипел Иштар.

– Пусть говорит, – произнесла Малика.

– Ты приехала в самую богатую страну в мире, – начал Хёск, глядя на приближающийся остров. – У нас несокрушимая армия и самый могущественный флот. Мы уничтожили нищету и безработицу. Преступность в Ракшаде ниже, чем во всех странах Краеугольных Земель вместе взятых. У нас нет бездомных детей и брошенных стариков. У нас не ползают на коленях перед хазиром и жрецами. Мы не склоняем головы перед правителями других государств. Даже великий Тезар отходит в сторону, когда говорит Ракшада. Мы никому не позволяем вмешиваться в нашу внутреннюю политику и проводим внешнюю политику, которая выгодна Ракшаде.

Хёск повернулся к Малике лицом:

– Скажи, шабира, чтобы ты выбрала для своей страны: правду о некоторых давно минувших событиях или единство и процветание?

– Если их невозможно совместить…