Статуя сексуальной свободы - Елена Логунова

– Вот тебе, Алка, пример похвально высокой боевой готовности! – сказала я, наградив героя пирогом. – Возьми за образец!

– Ладно, возьму, – согласилась подружка и ловко оторвала от порции Руперта еще клочок для себя. – Но ты все-таки скажи, куда мы пойдем?

– Хорошо, скажу. Мы пойдем к безутешному вдовцу Петрачкову.

– Мы будем его утешать? Все втроем? – заволновался Руперт. – Девочки, а без меня вы никак не обойдетесь?

Я поняла, о чем он, и постаралась утешить встревоженного гомофоба:

– Не беспокойся, Руп, гражданин Петрачков имеет нормальную сексуальную ориентацию.

– Ты это к чему? – теперь занервничала Трошкина.

У нее несколько замшелые представления о морали и нравственности.

– Ни к чему, не вибрируйте, группового секса не будет!

– А что будет? – не унималась Алка.

– Скажи ей, что будет жесткое порно! – развеселившись (как всегда, некстати), посоветовал мне внутренний голос. – Аттракцион «Принудительное обнажение истины»!

– Да ничего особенного, – уклончиво ответила я, не желая раскрывать карты раньше времени. – Посидим, покалякаем… Ладно, вы чего расселись? Подъем! В ружье и по коням!

Четверть часа спустя мы погрузились в такси и поехали по адресу, который сообщил бесценный Макс Смеловский. То есть это был адрес, по которому при жизни была прописана ныне покойная Мария Андреевна Петрачкова, но я надеялась, что супруги базировались на общей территории. С учетом вечного, как мерзлота, квартирного вопроса это было весьма вероятно.

По дороге Трошкина пыталась задавать мне разные вопросы, но я упорно отмалчивалась, и она наконец отстала. Руперт, золотой человек, любопытства не проявлял, сидел себе, тихонько подпевая группе «Раммштайн», поклонником коей оказался наш водитель. Из динамика звучали звероподобные вопли, Трошкина морщилась, а я подпитывалась сокрушительной энергией стиля индастриал, готовясь к последнему бою во имя победы добра над злом. Добро – это было, конечно, мое собственное второе имя.

– Индия Добро Кузнецова? Отличное имя для участника боев без правил, – высказался мой внутренний голос.

– Самая та ситуация, – согласилась я. – Правил нет, деремся кто во что горазд, но я твердо рассчитываю на победу.

– Ин-ка чем-пи-он! – проскандировал азартный внутренний.

– Не сглазь, – попросила я.

– Что ты бормочешь? – немного сердито спросила Трошкина.

Мы уже подъехали к нужному дому. Пока Руперт, как настоящий джентльмен, расплачивался с таксистом, я вылезла из машины и огляделась.

Петрачковы жили в скучной блочной шестнадцатиэтажке на восемь подъездов. Дом вытянулся буквой «Г», огибая грязноватое озерцо, по которому плавали уточки и полиэтиленовые пакеты. Вокруг разновеликими пеньками торчали ржавые гаражи и однотипные жилые башни, по илистому берегу бродили жирные вороны, и все вместе выглядело так уныло, что я удивилась: как это Петрачков сподобился написать мюзикл? Такой тоскливый пейзаж скорее должен был вдохновить композитора на сочинение реквиема.

– Ну, и что дальше? – тоже оглядевшись (и тоже без восторга), спросила Алка.

– Слушайте меня внимательно и делайте, что я скажу, без вопросов и возражений, – сказала я ей и Руперту. – Пошли в первый подъезд.

– Ладно, но все-таки, к чему нам готовиться? – волновалась Трошкина.

– Я сказала – без вопросов! – напомнила я.

Мы вошли в подъезд, отыскали лифт и поднялись на последний этаж. Под дверью нужной квартиры я произвела расстановку войск:

– Руперт налево, я направо, Трошкина прямо перед входом! Руп, когда я щелкну пальцами, вламывайся в дом и хватай того, кто попадется.

– Налево пойдешь – ничего не найдешь, – Руперт зачем-то процитировал старую сказку, но дальше пессимистического зачина не пошел и послушно встал слева от двери.

– Направо пойдешь – коня потеряешь, – вспомнила я, занимая свою позицию.

– Прямо пойдешь – голову сложишь! – напевно молвила Трошкина. И тут же встрепенулась:

– А почему это именно я должна идти прямо?

– Ты же у нас самая головастая! Есть, что складывать! – нервно хихикнула я и придавила кнопочку дверного звонка.

– Что говорить-то?! – задергалась Алка.

– Кто там? – тихо спросили из-за двери.

– Ты Катя, приехала к Маше от тети Вали, – быстрым шепотом подсказала я.

– Я Валя! Приехала к Маше от тети! – испуганно пискнула подружка. И, покосившись на меня, одними губами прошептала:

– От какой тети?

Честно говоря, я не знала родственников покойной Марии Петрачковой, но была уверена, что какая-нибудь тетя найдется у каждого. Тети – достаточно распространенное явление не только в Бразилии, где много диких обезьян, но и в наших широтах. Очевидно, моя логика оказалась правильной. Дверь щелкнула замком и приоткрылась.

– Здрасьте, – приветственно приседая и испуганно глядя в темноту, робко молвила Трошкина. – Можно мне войти?

– Маши нет, – ответил ей тихий голос с отчетливой хрипотцой.

Я щелкнула пальцами, Руперт продавил внутрь замешкавшуюся Алку, уронил ее в угол и канул во мглу плохо освещенной квартиры. Невнятные шумы заглушила короткая перебранка, а затем голос Руперта торжествующе возвестил:

– Взял и держу!

– Отлично! – Я тоже вошла в прихожую, похлопала ладошкой по стене и нашла выключатель.

Яркий свет ослепил всех. Первой прозрела Трошкина, но высмотрела она совсем не то, что надо было.

– Ух, ты! Двухэтажная квартира! – восхитилась подружка, увидев над собой ступени винтовой лестницы. – А что там, наверху?

– Переделанное чердачное помещение, – предположила я. – Возможно, с выходом в другой подъезд. Очень удобно, если кто-то хочет уйти и прийти незамеченным.

Из комнаты, где после того, как я включила свет в прихожей, стало заметно светлее, послышался негодующий крик Руперта:

– О нет!

Я поспешила на голос друга и оказалась в небольшой, но уютной гостиной. Едва ли не половину комнаты занимал мягкий уголок, во второй половине безраздельно царил большой телевизор. По обе стороны от него небоскребами высились стойки с дисками. На экране азартно, но бесшумно лупили друг друга молодые люди ярко выраженной азиатской наружности: звук был выключен и не мешал слышать хрипловатый голос, злобно матерящийся на чистом русском языке, родном для всех присутствующих. Разнообразные нехорошие слова выговаривал худощавый парень в спортивном костюме. Костюм был серый, и парень, которого Крошка Ру держал за шкирку, здорово походил на мышь, схваченную за хвостик брезгливой домохозяйкой. При этом у Руперта было вполне подобающее выражение лица.

– Это тот педик! – объяснил он и тряхнул своего пленника.