Никто не уйдет живым - Адам Нэвилл

Существо, проникшее в комнату, ползло на животе. Вместо ладоней оно отталкивалось от пола костлявыми локтями. Локти стучали по черным половицам с тем же звуком, с каким дерево ударяет в дерево. То, что по ее представлениям было головой, оказалось полностью замотано коричневым скотчем, блестевшим там, где на него падал свет. Стефани немедленно узнала хлюпанье и влажные хрипы и теперь поняла, как рождались настолько ужасные звуки. Там, где на незаклеенном лице был бы рот, из маленькой дырки торчала пластиковая трубочка, через которую существо пыталось дышать.

Оказавшись в комнате полностью, оно замерло, его слепое и пустое лицо дергалось, выискивая что-то; без зрения или слуха оно было беспомощно. Плечи позади замотанного шара головы были укрыты полиэтиленовым плащом, прилегавшим к телу там, где он до сих пор был приклеен лентой, но в иных местах отвалившимся от худого, черного торса, видимо, после прежних мучительных перемещений по душной темнице.

Стефани повернулась и взобралась на стол, чтобы тварь на полу не могла дотянуться до ее ног. Даже не используя ничего, кроме пары острых локтей, та перемещалась по комнате с пугающей быстротой.

В какой-то момент, когда она затаскивала вторую ногу на черную скатерть, свеча погасла, и в холодную вонючую комнату вернулась абсолютная тьма.

Стефани снова закричала, на этот раз так сильно, что ей показалось, будто ее голосовые связки сейчас лопнут, как старые канцелярские резинки, и будут просто болтаться у нее в глотке. Крик наполнил ее голову вспышками света.

Темнота заполнилась звуками шелестящего полиэтилена, и существа направились к столу, на котором стояла на четвереньках Стефани, словно она их притягивала.

Когда что-то врезалось в стол, она развернулась и плюхнулась на задницу, пытаясь защититься.

Рядом с ее головой раздалось тяжелое сухое дыхание. В то же время она почувствовала – настолько же, насколько услышала – легкое деревянное постукивание среди шороха полиэтилена. Она могла только догадываться, что пара изможденных рук шарит по столешнице рядом с ее телом. Когда что-то тонкое и жесткое, похожее на карандаш, коснулось ее бедра, она скорее подавилась, чем закричала.

Рядом со своими ногами она слышала влажные потуги существа с замотанной головой, которое взбиралось на спинку стула, чтобы присоединиться к ней на столе. Обе твари были слепы, но намеревались отыскать Стефани. Они изучали ее.

Стефани сдвигалась вбок, дальше по столешнице. Между движениями она размахивала ножом в черном воздухе. Лезвие ничего не касалось.

Найдя край стола, ближайший ко второй двери, она больше свалилась, чем спрыгнула со стола и побежала туда, где думала найти выход из этой комнаты.

И ударилась в стену, сначала коленом, а потом лбом.

Ее преследователи немедленно заметили ее новое местоположение, и вновь зашуршали своими покровами, наводя на мысли о спешном преследовании.

Нашаривая ладонями путь сквозь тьму и вдоль стены, Стефани нашла выход. Она ввалилась в следующую комнату и закрыла за собой дверь.

Задыхаясь, прижимаясь головой и затылком к двери, Стефани сосредоточила все силы на том, чтобы остановить кружение у себя в голове; водоворот паники и страха, в который обратилось все ее сознание.

Они все еще были в соседней комнате. Она слышала, как одно из существ спотыкается, как инвалид, неожиданно освободившийся от коляски, шаркая ногами, состоявшими в основном из кости, пока второе, задыхаясь, скреблось у подножия двери, которую подпирала Стефани.

В комнате, куда она вбежала, было темно. Окна почти наверняка были заделаны досками, как на кухне. А доски, без сомнения, были прикручены вплотную к оконному проему, чтобы даже лучик света не смел вторгнуться в ад, которым был первый этаж дома № 82 по Эджхилл-роуд.

Стефани подняла трясущуюся руку, сжимавшую погасшую свечу. Похлопала по толстовке и отыскала карман и чуть гремящий коробок; спичек оставалось немного. Ей придется быть осторожной с теми, что еще можно зажечь.

Только когда ее тяжелые выдохи сменились не таким глубоким и более быстрым дыханием, она заметила, чем пахло в комнате. Это был запах смерти.

Воздух здесь был теплый и застоявшийся от времени, но все еще едкий от того, что недавно, должно быть, было невыносимой вонью разложения в невентилируемой, лишенной света комнате. Комнате, где она только что заперлась.

Стефани откашлялась, чтобы очистить нос, рот и горло от запаха. Села на корточки, зажала свечу зубами и вытащила коробок из кармана. Она знала, что даже если ей удастся отыскать спичку, достаточно крепкую и целую, чтобы зажечь свечу, она не захочет даже мельком увидеть то, что здесь находилось, источая миазмы разложения. Но и оставаться в темноте она не могла.

Ей повезло – или нет; она не была уверена. Первая же спичка, которой она чиркнула о коробок, зашипела и вспыхнула. Потребовалось несколько секунд, чтобы взять свечу покрепче и окунуть фитиль в пламя, оставившее послеобраз по центру обоих ее глаз. Когда свеча разгорелась достаточно, чтобы озарить комнату неясным, мерцающим светом, первым, что потрясло Стефани, был вид здешних стен.

Они оказались розовыми. Обои были розовыми в лиловую полоску, ковер – вишнево-розовым, по занавескам шел узор из махровых роз, а трюмо было сделано из темно-красного дерева, или покрашено под него. Комната была чудовищной, но совершенно по-иному, нежели та, черная, откуда Стефани только что сбежала.

Безвкусная, устаревшая, еще одна капсула времени, должно быть, простоявшая нетронутой десятки лет. Как может что-то настолько гротескно-женственное и вульгарное делить стену с комнатой столь ужасающе злой? Потому что черная комната была именно такой: злой.

Только после того, как звуки в соседнем помещении стихли, она выпрямилась и поводила свечой в воздухе. Туманно-желтое мерцание пламени выявило белые дверцы встроенного шкафа и еще один проход, за которым был совмещенный санузел. И только поднявшись, Стефани обратила внимание на кровать: необъятное спальное место, укрытое розовым стеганым одеялом. И она чуть не распахнула дверь и не выбежала обратно во тьму, когда поняла, что кровать не была пустой. Хотя то, что лежало на одеяле, не проснулось от ее вскрика в удушающей черноте.

Столь же неподвижная, как объект ее потрясенного внимания, Стефани смотрела на тело, не мигая, и сжимала в кулаке рукоять ножа, пока у нее не заболела рука. Бежать в квартире на первом этаже больше было некуда. Если существо на кровати шевельнется, ей придется… придется использовать против него нож.

«Но если оно неживое, что ему сделает нож?»

Темная фигура на кровати оставалась неподвижной. От двери Стефани могла разглядеть, что на ней были темные штаны, а ноги в них выглядели короткими и неприятно тощими. Лодыжки внутри узорчатых носков высохли. Дождевик был застегнут до самого подбородка, голова скрыта клеенчатым капюшоном.

Двигаясь вдоль изножья кровати, ближе к стене и трюмо, Стефани подняла свечу повыше, чтобы лучше разглядеть жильца.