Живым не брать - Александр Александрович Щелоков

— тридцать процентов от договорной суммы.

— Чем гарантируется тайна заказа?

— Товарищ Саидходжаев! — воскликнул Мамардадзе с нескрываемым удивлением. — Конфиденциальность — наша марка. Мы не ведем никакой документации. Клиенты и их заказы проходят под кодом. Суть каждого дела знают только непосредственные исполнители. Сотрудники у меня проверенные. Каждый подписал строгое обязательство. Любое его нарушение грозит большими неприятностями. Очень большими, можете поверить…

Профессор с трудом сдержался, чтобы не выдать свое удивление, когда Мамардадзе назвал его по фамилии, но все же спросил:

— Откуда вы меня знаете, Мераб Георгиевич?

— Разве вас удивило бы, если бы я узнал президента республики, хотя никогда ему представлен не был?

— Все ясно…

Саидходжаев был польщен тем, что именно с президентом сравнил его собственную популярность руководитель детективного агентства, и в то же время его неприятно поразила проницательность грузина. Он считал, что для успеха дела лучше всего было остаться полуанонимным заказчиком.

— Может, вы угадаете и дело, по которому и пришел?

Мамардадзе пожал плечами.

— Предпочел бы о деле услышать от вас, Ахтар Биктемирович. Тем более что оно, насколько я понимаю, связано с именем беглеца, носившего капитанские погоны.

Саидходжаев буквально опешил. Наконец, овладев собой, спросил:

— Откуда у вас эти сведения? Или вы способны читать чужие мысли?

— Видите ли, Ахтар Биктемирович, мы — предприятие частное. У нас нет людей, которые получают деньги за исполнение должности. Каждый получает их только за свою работу. Мы вынуждены быть в курсе многих дел. Когда к нам обращаются? Когда правоохранительные органы либо провалили розыск, либо не в состоянии обеспечить гражданину безопасность. Поэтому мы следим за криминальной обстановкой, прогнозируем ее развитие. Наш компьютер содержит сведения о преступных группах, о движении денег… Мы имеем представление, где они исчезают и где всплывают на поверхность…

— Вы опасная организация! — сказал Саидходжаев, шутливым тоном пытаясь скрыть, что все сказанное его потрясло.

— Нисколько, — успокоил его грузин. — Мы честно служим тем, кто нам платит. И все.

— Так что вам известно по делу Иргашева? — в голосе Саидходжаева прозвучали начальственные нотки.

— Простите, Ахтар Биктемирович, но мы не сообщаем клиентам своих данных, даже если они касаются их заказа. Что знаем мы — это наше. Оформляя заказ, сведения предоставите вы. Мы проверим, насколько честна ваша информация. Постараемся выяснить, идет ли это от незнания клиента или от его неискренности. Мы не доверяем тем, кто пытается с нами вести нечестную игру. Мы, извините, не желаем подставляться за так.

— Что значит "подставляться"?

— Насколько я знаю, полковник Султанбаев подставил Иргашеву уголовников. С самого начала это обрекло операцию на провал. Таких людей в политические игры втягивать нельзя. Ведь дело, если я не ошибаюсь, касается "Бадама"?

Саидходжаев закусил губу.

— Вы и о "Бадаме" знаете…

— Мне нравятся и организация, и идея, — сказал Мамардадзе. — С удовольствием вошел бы в долю…

— Даже так? — спросил Саидходжаев, выгадывая время. В голове рождалась неожиданная комбинация: "А что, если Мамардадзе предложить организацию службы безопасности "Бадама"? Дело Иргашева прочно свяжет его с "Бадамом"". — С вами легко работать, — сказал он.

— Уверяю вас, Ахтар Биктемирович, трудно. Люди, которые к нам приходят, не приучены к честной игре. А со мной надо быть предельно откровенным, как с врачом. Иначе лечение окажется неэффективным.

— Мы в "Бадаме" придерживаемся тех же правил.

— Значит, найдем общий язык…

После полуночи Мамардадзе собрал срочное совещание сотрудников. На их сбор много времени не потребовалось: все они жили на втором этаже агентства.

— Друзья! — объявил шеф "Гмерти" голосом, в котором звучало радостное ожидание поживы. — Есть срочный и весьма доходный заказ. Одно из коммерческих предприятий просит нейтрализовать преступную группу, которая запустила лапы в кассу. Для дела нужны три человека. Добровольцы, как говорили большевики. Нам отпущено два дня, и каждый оценивается в пять тысяч рублей.

Пятеро крепких загорелых парней, с лицами хмурыми и решительными, внимательно смотрели на шефа.

— Придется стрелять, Мераб? — спросил один. — Или нейтрализация — это нечто иное?

— Ты угадал, Васильев. Нас не просят проводить расследование. Также не просят взять кого-то живым.

— Мераб, на цивилизованном языке это называется убийством. Если смотреть с точки зрения закона, нам предлагают стать чьими-то палачами.

Мамардадзе слушал, нахмурив брови. На щеках двигались тугие желваки. Наконец спросил зло:

— Все?

— Пока да.

— Пока не надо, Васильев. Я предупредил: дело добровольное. Тебе не нравится — можешь выйти из игры.

— Меня увольняют?

— Нет, Васильев. Ты хороший сыщик, зачем тебя увольнять? Ты не согласен. Вот и все.

Васильев встал и вышел из комнаты. Мамардадзе оглядел оставшихся.

— Кто еще считает, что предложенный мной способ заработать плох?

— Командир, они вооружены?

Мамардадзе нервно потер подбородок.

— Послушай, Мукашев, если бы это было не так, их бы повязали собаколовы. Знаешь, которые ездят по городу и сачками ловят бродячих барбосов.

— Выходит, могут сопротивляться?

— Будет стрельба, Мукашев, — сказал Мамардадзе. — Ты боишься?

— Мераб, я знаю, ты мужик отчаянно смелый. Почему думаешь, что другие трусы?

— Я не думаю, я спрашиваю.

— Я тоже спрашиваю.

— Разве я не ответил? Да, стрельба будет. Тебя не устраивает? Вон дверь, она открыта.

— Ухожу.

— Командир, — спросил третий. — Нам дадут справки, что мы в законе? Или это пиратский акт? Короче, работаем на местную мафию?

— Отвечать за все буду я, Иволгин. Ваше дело — работа, ваш приз — по десять штук на руки. Мало?

— Сколько их? — спросил Иволгин.

— Пятеро. Насколько я знаю, четверо прикрывают главного, а он уходит один.

— Их надо… всех?

— Да, — сказал Мамардадзе. — Тебя это тоже пугает?

— Нет, Мераб. Меня давно ничто не пугает, кроме отсутствия денег.

— Иволгин — наш человек, — сказал четвертый и показал большой палец. — Подлинный представитель рыночной экономики.

— Оставь, Гиви, — оборвал его Мамардадзе. — Сейчас не до шуток. Если на то пошло, я всегда знал, чего Иволгин стоит…

— Это хорошо, что тебе известно, сколько я стою, — сказал Иволгин. — Ты всех нас давно оценил: меня, Гиви Романадзе, Ивана Мукашева, Гену Васильева… Всех. А сколько стоишь ты сам?

— Чего разозлился? — спросил Мамардадзе.

— Я не злюсь. Просто интересуюсь: сколько тебе надо денег, чтобы насытиться?

— Много, дорогой. Потому что я не согласен на дерьмовую жизнь.

— Ну, нахапаешь ты миллион, тебе хватит?

— Нет, дорогой. Мне нужно пять, а лучше десять миллионов.

— Зачем?

— Ты слыхал такое слово — приватизация? Наверное, нет, раз спрашиваешь. А я слыхал и все понял. Начнется — куплю завод. Нерентабельный. Выманю у рабочих их акции. Они за бутылку водки со штанами отдадут.

— У тебя же образование — купленный аттестат.

— Это, дорогой, ничего не значит. У меня здравый смысл. Умным буду платить очень хорошо. Ленивых — вон!