Непослушная игрушка - Николай Воронков

– И когда думаешь ехать?

– Да вот пообедаю, и через пару часов можно ехать.

Верона долго молчала, вглядываясь в меня.

– Бросаешь меня? – спросила она неожиданно.

Я поморщился от такой проницательности и попытался смягчить формулировку:

– Здесь мне делать нечего. А там, может, будет хоть какая-то польза.

Верона снова долго молчала.

– Не откажешься пообедать со мной?

Не хотелось обижать ее напоследок, и я согласно кивнул:

– Давай через час. Я пока скажу Хенрику, чтобы готовил людей, сам соберусь. И это, не надо разносолов. Что-нибудь простое и сытное.

Хенрик выслушал приказ, поглядел на солнце, немного подумал:

– Времени уже достаточно много. Может, лучше выехать утром? И время на подготовку будет больше.

Я тоже поглядел на солнце:

– Можно и завтра. Можно и через неделю. А можно и вообще никуда не ездить, просто сидеть и ждать, когда приедут в гости к нам. – Хенрик воспринял мои слова как ехидство, встал по стойке «смирно», а я испугался, что завтра на такое могу и не решиться. – Короче, выезд через два часа. Или это слишком быстро для ваших солдат?

Хенрик сделал равнодушное лицо:

– Какую полусотню возьмете, милорд?

– На ваше усмотрение. Но есть нехорошее ощущение, что придется еще и драться.

Хенрик кивнул:

– Через два часа все будет готово.

Собственные сборы я закончил за пять минут. Гусля принес дорожную сумку, я кинул в нее пару комплектов белья и решил, что этого мне хватит. Потом что-то засомневался – ведь если и вправду придется разговаривать с горожанами, надо бы выглядеть попредставительней. На всякий случай положил еще и новенький костюм для парадных выходов. Что еще? Оружие и деньги со мной. Значит, готов.

Гусля было заикнулся, чтобы взять и его, но я только хмыкнул, окинув его взглядом, и он сразу отступил.

Во время обеда мы вели себя очень скованно. Верона поняла мои слова немного по-своему – никаких салатов и десертов, сплошное мясо во всех видах. И даже бутылочка вина. Не зная, как себя вести, я ел и ел, стараясь не глядеть на Верону. Да и о чем говорить? Веселое не вспоминалось, о плохом говорить не хотелось. Верона сидела тихонечко, даже не притронулась к еде. И смотрела, смотрела на меня. Под конец я не выдержал:

– Верона, я уже все решил, и это не обсуждается. Съезжу и посмотрю, делов-то.

– Ты вернешься?

Я замялся. Врать не хотелось, но и говорить правду было жестоко.

– Сделаю все, что зависит от меня, – ответил я немного туманно, – но есть еще и судьба. – И Эли, закончил я про себя. И что он еще придумает – неизвестно.

Верона после слов о судьбе замерла, потом еле слышно вздохнула:

– Раз ты решил, значит, так надо. А я буду ждать.

Когда мы вышли во двор, солдаты уже были в седлах и ждали только меня. Не желая затягивать проводы, я сразу уселся на коня, повернулся, чтобы сказать что-нибудь на прощанье, но слова сразу пропали: Верона стояла неестественно прямо, смотрела на меня, не отрывая взгляда, и по лицу непрерывно бежали слезы.

Успокаивать, врать, обещать? Больше мы не увидимся. И сюда я уже точно не вернусь, во всяком случае по своей воле.

С трудом отведя взгляд от лица Вероны, я махнул рукой отряду:

– Вперед!

Слезы Вероны испортили мне настроение на весь день. Никто не любит женские слезы, а эти были еще и какие-то неправильные. Ну не должна была Верона плакать! Уж сколько она натерпелась от меня и моих выходок, так что должна только радоваться, что избавилась от источника постоянных проблем. В крайнем случае, как актриса, завалившая роль, быть мрачной. Возможно, она даже знает что-то о дальнейших планах Эли и жалеет меня. Но плакать? Мелькнула мысль, что я для нее значу чуть больше, чем остальные, но я тут же отмел ее как дикую. Что у нас было? Несколько ночей в постели, не более. А в остальное время я ругался, унижал ее, оскорблял. И после этого она дорожит мной? Не сходится. Лучше бы плюнуть и забыть этот глупый эпизод, но залитое слезами лицо Вероны снова и снова всплывало в памяти, и я снова и снова пытался найти причину такого поведения, но ничего толком так и не решил. Неправильно как-то это все, не по-киношному.

Дорога, как ни странно, прошла без приключений. Может, мы даром никому не нужны были, а может, сыграла роль готовность отряда к атаке в любой момент. Уже вечером, когда вокруг потянулись безлюдные места, полусотник Пеко, командовавший отрядом, приказал всем надеть кольчуги. И двигались мы по всем правилам – впереди и сзади колонны боевое охранение. При устройстве лагеря никто не филонил, а уж заснуть на посту и вообще стало бы чрезвычайным происшествием.

Двигались мы по достаточно оживленной дороге, и вид мрачных солдат, наверное, производил сильное впечатление на встречных. Я не собирался таиться, и слухи о нашем движении расползались во все стороны, обгоняя нас. Только этим можно было объяснить то, что стоило нам встать лагерем, как к нам в гости являлся какой-нибудь местный начальник. Вежливо представлялся, вежливо интересовался, не надо ли чего. Очень-очень осторожно интересовался целью поездки. Узнав, что я еду «поговорить» с мятежным городом, еще более осторожно оглядывался на моих солдат.

Парочка оказалась из тех, что присутствовали при неудачной попытке присяги. Один даже осмелился спросить:

– Милорд, вы обещали месяц на размышление.

– А я разве что-то требую? Я еду посмотреть, узнать что и как, поговорить.

– А если вас разговор не устроит?

– Не устроит так не устроит. Пока меня не трогают, я тоже стараюсь никого не трогать.

Странные разговоры, полные намеков. Кто-то выпрашивал себе льготы, кто-то оглядывался на соседей, словно ожидая какого-то сигнала или значительного события. Но все разговоры заканчивались ничем. Я не дипломат, да и неинтересно мне ловчить, меняя шило на мыло. Вот если бы я хотел создать свою империю, может, и попытался бы кого-то склонить на свою сторону. А так для кого стараться – для Вероны? Да даже если и для нее, не иметь таких продажных слуг – не велика потеря. Когда уж очень надоедали, я коротко бросал:

– Месяц у вас еще есть, думайте. – И как бы невзначай с улыбкой смотрел на своих солдат. Намек понимали все. Кто-то бледнел, кто-то становился задумчивым, но хамить и хвататься за оружие не пытался никто. Уже неплохо. Первый раз это получилось совершенно случайно, но результат мне понравился, и в дальнейшем я использовал этот прием уже сознательно. А что, очень даже дипломатично. На меня напали – я убил. Открыто отказались от власти Вероны – еду «поговорить», прихватив для компании солдат. Месяц кончится – начальникам придется или принимать присягу, или убираться с этих земель. Вроде все честно. Свобода выбора, так сказать. Наверное, многие и так принесли бы клятву и служили честно, а я всех сбил с толку и заставил сомневаться. Но может, и в такой ситуации была польза? Во всяком случае, явных врагов можно было отсечь, а сомневавшиеся придут проситься сами.