Всё изменится завтра - Мария Высоцкая

Дверь кабинета распахнулась. Артем поднял глаза, заведомо зная, что ничем хорошим этот разговор не закончится.

— Артём, это правда? — прикрыла за собой дверь, сделав совсем маленький шаг в сторону Артема, — правда, что мне сказал Ребров… ты правда "купил", — не осмелилась сказать "меня", потому что она не вещь, ее нельзя купить, хотя факты говорили об обратном, хлёсткой пощёчиной твердили, что можно. Можно купить, можно…

— Сядь, — слегка грубо, — Вика, принеси воды! — прикрикнул, — успокойся и выпей воды, — грозно посмотрел на принесённый секретаршей стакан.

— Ответь на мой вопрос

— Нет

— Что нет?

— Ответ на твой вопрос — нет!

— Я тебе не верю, Ребров сказал…

— Этот му*ак забивает твою голову ху*ней. И да, это он хотел тебя изнасиловать, не я!

— Это не ерунда, — со слезами., - Артём, не ври мне, — коснулась его щеки, Старков зло скинул ее руку, — скажи мне правду

— Правду? Я просто хочу, чтобы он больше и близко к тебе не приближался. Ясно тебе?

— Значит, он сказал правду

— Послушай себя

— Это ты послушай себя. Я человек, Старков, и эти рыночные отношения, не могут меня касаться, ты не имеешь права покупать и продавать людей.

— Не имею? Ты до сих пор не понимаешь? Думаешь, я играю в игрушки? Рестораны, клубы, дорогие тачки. Ты не дура, так почему до сих пор не можешь принять то, что я не играю так, как вам всем этого бы хотелось. Я делаю деньги на силе и своём слове. Ведёшь себя как долбаная лицемерка. Я всегда с тобой честен. Я не строю иллюзий, и тебе не советую. Хватит уже бредить по поводу меня. Я такой, какой я есть, если ты этого не принимаешь, нам не по пути, — сам не понял, как сказал это, как озвучил то, чего опасался все это время. Дал ей права выбора, в очередной раз отдал ей все карты.

— Правда, честен? Тогда уж давай до конца, ты со мной спишь и тупо хочешь, чтобы я, подобно собачонке, молча таскала тебе тапки в зубах, а все почему, потому что я похожа на нее. Ты не со мной встречаешься, ты до сих пор с ней встречаешься! — выкрикнула, сталкиваясь с его взглядом. Отступила назад, закрывая рот ладонью, время остановилось…

В голове все еще были слова Реброва, они гадким, изощренным эхом, прокатывались по и так разбитому сознанию. Господи, как больно. Почему с ней? Почему с ними? Она стояла, чувствуя, как он пронзает ее взглядом, стояла и не знала, что делать дальше. Как она могла это сказать? Как?

Что она вообще за человек такой?! Она пришла сюда выяснять берд, который нес Ребров, да даже если это и не бред, то Старков им не воспользовался. Это она, она сама методично искала с ним встреч. Это она сделала тот шаг невозврата. Она и только она.

И ведь он прав — лицемерка. Лицемерка, лелеющая себя, постоянно тыкающая его тем, что он ее обидел.

Он открылся ей. Да жестко, в своей манере. Но он доверяет ей, дуре. Доверяет. Но она, что она сделала после его откровений, что? Тупо жалела себя. Ревела о том, как она несчастна, и как к ней жестока жизнь…и это к ней она жестока? К ней?

«Тогда же в чем, Вера, в чем к тебе жестока жизнь?»

Это она жестока. Она сама жестока к окружающим. Она не умеет сочувствовать поистине близким людям. Не хочет понимать того, что выходит за пределы нормальности для нее. Но самое страшное, что она намеренно причиняет ему боль, зная, как ему тяжело, прекрасно это понимая, но все равно, упорно продолжая жалеть себя, прикрывая свою жестокость тем, что это плата ему. Плата за его холодность и напускное безразличие.

Пальцы хаотично стирали слезы с лица. Она умывалась сожалением и дикой злобой на саму себя. Ее слова были такими громкими, так быстро они рассеялись по комнате, въелись в стены, заставляя слушать эхо отголосков.

Что она только что наделала?

— Артем, — подалась вперед, голос дрогнул, — прости, — вытянула руку, — прости, я не хотела, я…,- тяжело дышала, а он, кажется, вообще не обращал на нее внимания, стоял, и смотрел уже будто сквозь нее, так, будто ее здесь нет, — пожалуйста…я, — хватала воздух подрагивающими губами, но все равно не могла вдохнуть. Легкие связало в узел. Крепкий, не позволяющий сделать и вдоха узел, — я,- пошатнулась, — мне лучше уйти.

— Если ты сейчас выйдешь за эту дверь, все будет кончено, — он холодно вынес свой вердикт. Вера замерла, мир сузился до микроскопического осколка. Артём медленно обошёл свой стол, грузно присаживаясь в кресло. Ей понадобилось несколько минут, чтобы ответить. Слова плавились где-то на уровне груди, но она пересилила себя.

— Так невозможно, все это…. - развернулась, стараясь дышать как можно спокойнее. Пальцы легли на холодную, просто ледяную ручку двери, тихий щелчок, показался выстрелом.

А потом лишь его тёплое дыхание. Поцелуи, руки. Но только у неё в голове. Она плотно закрыла дверь с обратной стороны, а он даже не шелохнулся. Так и остался сидеть в кресле, пальцы с невероятной силой сжимали шариковую ручку, противный хруст, и в ладони — лишь осколки пластика. Прикрыл глаза.

Убил бы. Дикая, едкая яркость разлилась по жилам, задевая каждый закуток тела. Стиснул челюсть, набирая Мишки номер.

— Я передумал, не будем ждать. Запускай человека сегодня же.

— С чего такие изменения?

— Я сказал сегодня, — заорал в трубку.

— Понял, — Миша отключился, а Артём продолжал сидеть с телефоном, плотно прижимая его к уху.

Как же он был прав ввиду своих опасений. Тогда. После той ночи в клубе, когда привёз ее домой. Уже тогда он знал, чем для него обернётся вся эта история. За столь короткий срок она свела его с ума, поставила на колени. Сделала зависимым. Он и представить уже не мог, что способен чувствовать, что до сих пор может кем-то дорожить, кем-то, кто не является его семьей.

Вера, словно взрыв, совершенно неожиданно вошла в его жизнь. Подчинила себе, а после расхреначила все до пепла. В один миг, в одно мгновение.

Прикурил сигарету, сосредоточенно смотря в одну точку.

Домой он поехал уже за полночь. Работал. Пытался выбить из себя все мысли и переживания, какой смысл о чем-то переживать, если он изначально знал, что все будет именно так. Она уйдет. Сама. Она ушла. Теперь он должен быть счастлив, по той его логике, он должен быть на седьмом небе от счастья! Но, с*ка, его разрывало на куски. Тело охватила агония. Он боролся с накатывающими приступами лютой ярости, когда медленно начинал теряться в реальности. Все казалось одноликим, всё и все. Не было разницы, не было ничего. И ее тоже не было.

Уже на подъезде к дому зазвонил телефон. Не смотря на имя звонившего, Артем скинул вызов. Но звонок повторился вновь.