Большие надежды - Чарльз Диккенс

Пораженный необычной внешностью экономки и помня, как отрекомендовал ее Уэммик, я приглядывался к ней с особым интересом и заметил, что находясь в комнате, она не сводит внимательного взгляда с моего опекуна и не сразу выпускает из рук миску или блюдо, которое ставит перед ним, словно трепещет, как бы он не кликнул ее снова, и хочет, чтобы он, если ему есть что сказать, говорил, пока она тут, рядом. Он же, как мне показалось, прекрасно это сознавал и намеренно держал ее в неослабном напряжении.

Обед прошел весело, и хотя могло показаться, будто мой опекун не направляет, а только поддерживает разговор, я чувствовал, что его цель — заставить нас показать себя в самом дурном свете. Я, например, едва открыв рот, обнаружил, что толкую о своем пристрастии к мотовству, покровительственно отзываюсь о Герберте и хвастаюсь своими блестящими видами на будущее. И так мы вели себя все, особенно же Драмл, чья склонность исподтишка и как будто нехотя, но очень зло издеваться над людьми проявилась еще до того, как нам в первый раз переменили тарелки.

В самом конце обеда, когда подали сыр, разговор зашел о наших успехах в гребле, и мы стали поддразнивать Драмла, вспоминая, как он всегда отстает от нас и жмется к берегу этакой земноводной тварью. Драмл не замедлил в ответ сообщить хозяину дома, что ему и смотреть-то на нас противно, что ловкостью он любого заткнет за пояс, а силы у него вполне достанет на то, чтобы раскидать нас, как щепки. Воспользовавшись этой пустячной перепалкой, мой опекун как-то незаметно умудрился взвинтить его чуть ли не до бешенства; скинув сюртук и засучив рукава, Драмл стал напруживать мышцы, чтобы показать свою силу, и мы все, как дураки, тоже стали засучивать рукава и напруживать мышцы.

Экономка в это время собирала со стола; мой опекун не обращал на нее ни малейшего внимания; откинувшись на спинку стула, он покусывал указательный палец и наблюдал Драмла с интересом, совершенно мне непонятным. И вдруг, когда экономка протянула руку через стол, он прихлопнул эту руку ладонью, точно поймал в капкан. Он сделал это так неожиданно и ловко, что мы сразу позабыли о своем дурацком состязании.

— Если уж говорить о силе, — сказал мистер Джеггерс, — так сейчас вы кое-что увидите. Молли, покажите-ка вашу руку.

Он по-прежнему крепко держал ее руку на столе, но другую она успела спрятать за спину.

— Не надо, хозяин, — проговорила она тихо, устремив на нею внимательный, умоляющий взгляд.

— Сейчас вы кое-что увидите, — повторил мистер Джеггерс, нимало не поколебленный в своем намерении. — Молли, покажите им вашу руку.

— Хозяин! — взмолилась она все так же тихо. — Ну, пожалуйста!

— Молли, — сказал мистер Джеггерс, не поворачивая головы и упрямо уставившись в противоположную стену, — покажите им обе руки. Ну, поживее!

Он выпустил ее руку, лежавшую на столе. Вторая ее рука появилась из-за спины и тоже легла на стол. Она была сильно обезображена, — глубокие шрамы исчертили все запястье. Вытянув вперед руки, женщина оторвала взгляд от мистера Джеггерса и настороженно обвела нас глазами одного за другим.

— Вот где сила, — продолжал мистер Джеггерс, хладнокровно водя пальцем по синеватой сетке жил. — Мало найдется мужчин с такими сильными руками, как у этой женщины. До чего эти руки цепкие, просто удивительно. Мне довелось видеть много разных рук, но таких я ни у кого не видел.

Пока он неторопливо и рассудительно произносил эти слова, экономка снова и снова обводила нас взглядом. Как только он замолчал, она опять посмотрела на него.

— Вот и все, Молли, — сказал мистер Джеггерс, слегка кивнув ей головой. — На вас полюбовались, теперь можете идти.

Она сняла руки со стола и вышла из комнаты, а мистер Джеггерс, взяв с этажерки графин, налил себе вина и пустил его вкруговую.

— Джентльмены, — объявил он, — в половине десятого нам придется разойтись. Прошу вас, не теряйте драгоценного времени. Я был очень рад с вами познакомиться. Мистер Драмл, ваше здоровье!

Если, отличая таким образом Драмла, мистер Джеггерс хотел, чтобы тот показал себя во всей красе, то он достиг своей цели. Хмуро торжествуя победу, Драмл держался с нами все более и более нагло и под конец стал совершенно невыносим. А мистер Джеггерс как и прежде проявлял к нему необъяснимый интерес. Казалось, Драмл необходим мистеру Джеггерсу, как изюминка в вине.

По мальчишеской нашей невоздержности мы, вероятно, выпили лишнего и, уж конечно, много лишнего наболтали. Особенно нас распалила какая-то грубая шутка Драмла по поводу того, что мы не знаем счета деньгам. В ответ я очень горячо, если и не очень тактично, заметил, что не ему бы это говорить — всего неделю назад он при мне взял у Стартопа взаймы денег.

— Ну что ж, — огрызнулся Драмл, — взял и отдам.

— Никто и не говорит, что не отдадите, — возразил я, — но мне кажется, что в таком случае вы могли бы помолчать относительно нас и наших денег.

— Вам кажется ! — фыркнул Драмл. — О господи!

— И я подозреваю, — продолжал я, стараясь говорить очень строго, — что сами вы не дали бы нам взаймы, как бы мы ни нуждались в деньгах.

— Что верно, то верно, — сказал Драмл. — Я бы не дал вам и шести пенсов. И никому бы не дал.

— Я считаю, что раз так, то и просить взаймы не очень-то красиво.

— Вы считаете! — фыркнул Драмл. — О господи!

Этот ответ взорвал меня, тем более что мне никак не удавалось прошибить его злобную тупость, — и, отмахнувшись от Герберта, который пытался меня удержать, я выпалил:

— Ну хорошо, мистер Драмл, раз уж на то пошло, я вам сейчас скажу, что мы с Гербертом подумали, когда вы получили взаймы эти деньги.

— А мне плевать, что вы с вашим Гербертом подумали, — прорычал Драмл и, кажется, добавил себе под нос, что мы оба можем отправляться к черту — туда и дорога.

— А я вам все-таки скажу, — не унимался я. — Мы тогда говорили, что вы, видно, рады-радешеньки этим деньгам, а сами точно издеваетесь над Стартопом: вот, мол, нашел дурака.

Драмл расхохотался: он сидел, засунув руки в карманы, ссутулив круглые плечи, и смеялся нам в лицо, не скрывая, что я угадал и что в его глазах все мы — презренные идиоты.

Тут в дело вмешался Стартоп. Проявив куда больше обходительности, чем я, он стал уговаривать Драмла вести себя поприличнее. Но поскольку Стартоп был веселый и приветливый юноша — полная противоположность Драмлу, — тот всегда готов был усмотреть в его словах личное оскорбление. И теперь он только нагрубил ему в ответ, а Стартоп, чтобы замять разговор, отпустил какую-то невинную шутку, на которую все мы дружно рассмеялись. Эта удача его врага взбесила Драмла: он вдруг распрямил свои круглые плечи, вынул руки из карманов, ругнулся, схватил бокал и зашвырнул бы его в голову Стартопу, если бы мистер Джеггерс с непостижимым проворством не удержал его руку в ту самую секунду, когда он размахнулся для удара.

— Джентльмены, — сказал мистер Джеггерс, невозмутимо ставя бокал на стол и вытаскивая за массивную цепочку свои золотые часы, — с великим прискорбием должен вам сообщить, что сейчас половина десятого.