Воспоминания о будущем - Кэт Патрик

— Договорились, — кивает она и улыбается до ушей.

Я знаю (а Джейми не знает), что, если не считать мелкихстычек по поводу свинарника в нашей с ней комнате студенческого общежития итому подобных размолвок, мы в самом деле надолго перестанем ссориться, а когдавсе-таки повздорим, то все закончится хорошо.

Мы с Джейми прощаемся, машем друг другу, и онаповорачивается ко мне спиной.

А я в последний раз в этом году иду на физкультуру, и в душеу меня все поет. Я знаю, что мы с Джейми будем дружить всю жизнь: я это вижу.Она ничего этого не видит и не знает, но все равно выбирает нашу дружбу.

Доверять без оглядки, ничего не зная наперед, — для меня этонечто немыслимое. Я всегда знаю о том, чем обернется каждый шаг в будущем.

Почти всегда, если быть совсем точной.

Я сажусь на скамейку, где мне предстоит провести ровно 43минуты свободного времени, и думаю о Джейми. Меня воодушевляет ее слепая вера вменя. Я думаю о Люке. Думаю о маме.

И об отце.

Теперь я точно знаю, что хочу сделать.

Еще через несколько часов, после того как я дважды зашла вчужие классы, получила неожиданную возможность рассмотреть Энтони Джекинсагораздо подробнее, чем ожидала (кто же знал, что уборная для мальчиков возлеисторического крыла даже не обозначена как следует!), пообедала с Люком и представиласвою часть ежегодного проекта по графическому дизайну (который, как мнекажется, можно купить целиком за 29,95 доллара на сайте CheatersRUs.com), школьныйдень и школьный год наконец подходят к концу.

Под тихие звуки медленных душещипательных песен Люк везетменя домой и всю дорогу держит за руку через разделяющую нас консоль. Мнекажется, будто прошло гораздо больше года, но мои воспоминания говорятобратное. И все-таки в нашем прощальном поцелуе чувствуется привкус какой-тосладкой горечи.

— Не засиживайся допоздна сегодня, — говорит мне Люк потелефону, не успеваю я закрыть за собой дверь.

— Слушаюсь, сэр, — со смехом отвечаю я, пытаясь не думать отом, почему он так заботится о моем отдыхе. Я знаю, что будет завтра, но несобираюсь сообщать себе об этом вечером.

Некоторые события должны оставаться сюрпризом.

Войдя в дом, я, к своему удивлению, застаю там маму, котораяпочему-то рано пришла с работы и сидит в одиночестве за кухонным столом.

— Как прошел последний день? — спрашивает она, с видимымусилием заводя разговор.

— Отлично, — отвечаю я. — Как и в другие годы. Поучаствовалав проекте. Все нормально, насколько это вообще возможно. Что случилось, мам?

— Они просят нас приехать в участок, — нервно говорит она.

— Они что-то узнали? — спрашиваю я. Фрагменты воспоминаний изаписей клацают у меня в мозгу, соединяясь в общую картину.

— Да, — мама встает, готовясь выйти.

В полном молчании мы проезжаем двенадцать минут, отделяющиенаш гараж от стоянки перед полицейским участком. Еще две минуты мы дожидаемсякапитана Меллера, который наконец приходит и, поглядывая на мою маму ссовершенно неуместным, на мой взгляд, вожделением, сообщает нам о том, чтополучены результаты исследования.

Я сдвигаюсь на самый краешек стула. Мама прижимает руку кгубам, пытаясь подавить рвущийся крик.

Мы ждем.

Капитан Меллер откашливается.

Мне хочется перепрыгнуть через заваленный бумагами стол ивырвать слова из глотки капитана.

Наконец он раскрывает рот и говорит.

— Похороненный мальчик — не Джонас.

Его слова повисают в воздухе, я почти вижу, как они плывут кнам через комнату. Никто ничего не говорит. Никто не двигается. Так проходитцелая минута.

— Кто же это был? — задаю я совершенно не относящийся к делувопрос, когда напряжение становится совершенно невыносимым.

— Мальчик, примерно в это же время скончавшийся от рака. Еготело исчезло из морга.

Наконец изо рта мамы вырывается хриплый вздох.

— Я понимаю, это все ужасно, — говорит капитан Меллер,проникновенно глядя маме в глаза.

Но ведь он носит на пальце обручальное кольцо!

— Что же дальше? — спрашиваю я, продолжая исполнять рольединственного голоса разума в этой комнате.

Мой вопрос привлекает внимание взрослых и заставляет ихпрервать свою бесконечную игру в гляделки.

— Мы заново откроем дело по розыску Джонаса, — отвечаеткапитан Меллер, слегка выпятив грудь, словно клянется в одиночку выигратьопасное сражение. Я возмущенно закатываю глаза, но он этого не замечает.

Мама до сих пор не в силах произнести ни слова. Кажется, онав шоке. Только бы мне не пришлось вести машину обратно.

— Бриджит, я взял на себя смелость обработать имеющуюся унас в деле фотографию Джонаса при помощи программы состаривания лиц, — воркуеткапитан. — Получившийся портрет мы разошлем по Интернету, чтобы все жителисмотрели в оба.

— А если Джонас находится далеко отсюда? — спрашиваю я.

— Мы распространим эту фотографию по всей стране, — заверяеткапитан Любовь, пожирая глазами мою маму.

— Можно мне взглянуть на портрет? — прошу я, чтобы хотьчто-нибудь сделать.

— Конечно, — кивает капитан. Он проводит быстрые раскопки насвоем столе и извлекает откуда-то толстую, заметно потертую папку. Интересно,сколько раз ее открывали за последние десять лет?

Капитан Меллер пролистывает папку и достает оттудафотографию размером 8 на 10.

— Вот, — говорит он, подталкивая карточку ко мне через стол.Мама наклоняется, чтобы разглядеть ее, но не решается взять в руки. Слезымедленно катятся по ее щекам: она так притихла, словно ее нет в комнате.

Капитан Меллер вскакивает из-за стола, чтобы ее утешить, а яостаюсь одна и, не отрываясь, рассматриваю зажатую в моей руке фотографию.

Совершенно необъяснимое, странное спокойствие охватываетменя при виде этого лица — лица моего брата. Я чувствую, как расслабляются моисведенные судорогой плечи, и медленно выдыхаю.

Все правильно.

Лицо кажется мне знакомым.

Охваченная радостным волнением, я лихорадочно роюсь впамяти, ища в ней какие-нибудь воспоминания о своем брате, помимо того ужасногослучая, когда его похитили из машины.

Моя память абсолютно пуста, и все-таки...

Что-то там есть.

Это что-то похоже на концовку стершегося в памяти анекдотаили соль забытой шутки.

Но для меня, здесь и сейчас, что-то — это уже замечательно.