Стальной рассвет. Пески забвения - Сергей Лобанов

Вскоре колонна приблизилась к открытым ещё воротам, закрывавшимся на ночь. За это время к всадникам пристроились не желавшие оставаться в городе. В основном это были аджеронские купцы, ростовщики, менялы, прочий зажиточный люд с семьями. Слух о том, что Сиурд Тувлер с остальными дворянами покидает город, прозвучал для них как гром средь ясного неба. Приходилось выбирать: или остаться среди недовольных, озлобленных колмадорийцев и рассчитывать на чудо не быть ограбленными и даже убитыми, или бросить основное добро, похватать необходимое, поторопиться за уходящими. К ним присоединились те из колмадорийских дворян, что были приближены бароном. За ними пристроились их домочадцы и некоторые из наиболее верных слуг.

Покинувшая город процессия была в несколько раз больше самой кавалькады, что выходила из замка. Когда последний желающий вышел за ворота, они тяжёло со скрипом медленно захлопнулись. Со стен горожане смотрели вслед уходящим, растянувшимся по дороге на восток.

А меж тем в городе, оставшимся без твёрдой руки, вспыхнули беспорядки. Только если до этого они были направлены против аджеронов, то теперь начались бездумные погромы. Сразу вспомнились старые обиды, невозвращённые долги, когда-то неосторожно брошенное слово. Пролилась кровь.

Многие бросились в оставленный замок, рассчитывая на богатую поживу. Другие грабили брошенные купеческие дома, лавки менял и ростовщиков. Тащили всё, что можно, что нужно и не нужно, каждый старался урвать что-нибудь.

Где-то уже полыхнуло жарким пламенем, выталкивающим в вечернее небо столбы чёрного дыма. Он расползался над городом тёмным саваном. Сердца беглецов обливались кровью, когда они оглядывались, понимая, что громят их дома, что уже не вернуться назад, придётся смириться с мыслью о безвозвратно потерянном. Главное, самим спастись удалось, хвала богам!

Проведённая под открытым небом холодная ночь добавила угрюмости людям. Женщины не переставая роняли слёзы, дети капризничали и хныкали, мужчины мрачно молчали, погружённые в себя.

С рассветом двинулись дальше по полям, ещё укрытым ноздреватым потемневшим снегом с проталинами, открывающими чёрную, пока промёрзшую землю. Совсем скоро крестьяне выйдут на них, чтобы позаботиться о выращивании нового урожая. Жизнь продолжается, несмотря на все невзгоды.

Через некоторое время из-за бугра неровного поля показались соломенные крыши домов и иных строений. Поднявшись на бугор, все увидели большую деревню. Въезжая в неё, аджероны замечали десятки настороженных глаз колмадорийцев, не привыкших ждать чего-то хорошего от своих завоевателей.

Глядя на них, барон думал о том, что этот народ никогда не покорится ни аджеронам, ни другим. Они могут молчать и терпеть и даже исполнять повеления, но покорности от них не жди. При любой возможности всадят нож в спину непрошенным чужеземцам.

Семнадцатилетним юношей Сиурд впервые принял участие в сражении против колмадорийцев. Сколько их было потом, пока удалось разбить все армии Атуала Третьего! К тому времени, как аджероны заняли весь Колмадор, барон был уже опытным воином, покрыв себя славой, в храбрости своей снискав уважение у соотечественников.

Неужели теперь ему, продолжателю славного рода Тувлеров, суждено запятнать позором свой род? Ведь потомки не вспомнят о его былой славе, они будут говорить, что предок покинул Колмадор. И не важно, что послужило тому причиной. Важно, что потеряны завоевания отцов. И в этом потомки обвинят его, не удержавшего в подчинении еретиков.

Сиурд тяжело вздохнул. Он стал думать о том, что где-то здесь, по слухам, в последнее время обитает Посвящённый Римар Жункей и все последователи, сопровождавшие его по пятам. Он настраивает чернь не только против энгортов, но и против аджеронов, призывая обрушить и на тех, и на тех всю ярость, что живёт в каждом. Этот Посвящённый стал опасен также, как и молодой выскочка, называющий себя наследником Атуала Третьего. Если они объединятся, то сердца колмадорийцев покинут последние сомнения. Тогда Колмадор действительно будет потерян для Аджера навсегда. Люди барона до сих пор не трогали Посвящённого потому что опасались гнева простолюдинов.

Однако в последнее время боги отвернулись от аджеронов. Тувлер решил покончить с Посвящённым. Сейчас для этого настало время: или он сам, или этот полоумный.

Кивком подозвав Перегнера Гермута, барон произнёс:

— Где-то здесь должен быть Посвящённый Римар Жункей. Опроси местных, найди его, доставь ко мне. Всех полоумных почитателей разгони. Или убей, если попытаются оказать сопротивление. Перед тем, как отправляться на поиски, отряди пятьдесят всадников для сопровождения купцов и остальных с их семьями. Пусть идут в Аджер или куда пожелают. Всадников возглавит Корад Плат.

— Я понял, милорд. Благодарю за позволение остаться, — спокойно произнёс дворянин. — Моё сердце требует возмездия проклятым еретикам.

— Да, ты понадобишься ещё, Перегнер, — кивнул барон. — Правильно ты сказал в замке, что сил у нас недостаточно для похода на Аджер и что армия наша разбита. И всё же я смогу собрать ещё. И не одну если понадобится. Для этого мы двинемся на восток.

Недавно я подумывал о том, чтобы начать переговоры с восставшими, дабы оттянуть время. Однако всё изменилось очень быстро. Никаких переговоров не будет. Я дам сражение молодому выскочке, разобью его, подавлю восстание, и только после этого как победитель отправлюсь в Аджер, рассею всех смутьянов, прикажу казнить зачинщиков и займу трон. Наша страна опять станет единой, а Колмадор по-прежнему останется вассальным. Наместником назначу тебя.

— Благодарю, милорд, — дворянин, сидя в седле, склонился в полупоклоне.

— Ступай, найди Посвящённого.

Римара Жункея разыскали на другой окраине деревни, где тот пребывал во внутреннем уединении и созерцании горизонта, не замечая вокруг никого и ничего. Он сидел на невысокой чурке. Его поношенные просторные одежды шевелил лёгкий прохладный ветерок. Но Жункей на холод не обращал внимания.

Его почти облысевшая голова устроилась на одутловатых покатых плечах, словно шеи не было вовсе. Спина прямая, как древко копья, руки расслабленными ладонями вверх покоились на коленках, белеющих из рваных штанов, заправленных в стоптанные сапоги грубо выделанной кожи. Прищуренные глаза неподвижно смотрели вдаль. На обросшем седой клочковатой бородой лице застыла отрешённость. На лбу виднелась Печать Посвящённых — отметина в форме небольшого кольца, образованного лопнувшими капиллярами. Все знали, что подделать Печать невозможно. Подобная отметина появляется только у истинно Посвящённых, на кого обратили взоры сами боги.

Он мог бы ходить в золоте, как ходил когда-то, будучи богатым купцом, и вкушать только лучшую еду, запивая лучшим элем. Но от всего Римар отказался, когда на него сошло Откровение. С тех пор он бродил по дорогам, рассказывая всем о Предтечах и их воле, призывая колмадорийцев скинуть гнёт аджеронов, прогнать еретиков, а потом обрушить свой гнев на энгортов, вторгшихся в Колмадор.

Его последователи пристроились позади, боясь побеспокоить Учителя. Одни присели на корточках, не желая сидеть на ещё стылой земле, другие устроились на брёвнах. Всего их было не меньше тридцати: бесноватые, нищие, психически неуравновешенные, мечтающие стать Посвященными. Все преданно пялились в ту же сторону, что и Жункей, пытаясь прочувствовать то же, что чувствовал Посвящённый. Хоть их попытки и были тщетны, усердия у фанатичных последователей не убавилось.