Коты туманного города - Ата Мёдик

никакого «радара» на руке я не нашла, только браслет Управления. Ещё бы, ведь все мои вещи остались там, в полуразрушенном дворце. Как и моё хорошее настроение.

Кот неподвижно лежал на земле. Сердце болезненно сжалось: надо было раньше остановить его, чтобы он не успел пострадать.

Бедный мой Котик. Шелковистые на ощупь ушки невольно уворачивались от моих рук, но даже сквозь сон Кот замурлыкал.

Надо перебраться в более безопасное место, но сил моих едва ли хватит, чтобы оттащить нэко в сторону. А вызвать лекаря – не вариант. Наверное.

Привычным жестом вскинула руки, чтобы создать сигнальную искру.

Но щёлкнула пустотой. И этот глухой щелчок пульсацией отдавался в пустом ином зрении, раскалённым Ничто стелился по венам, пугал.

Повторила попытку.

Снова.

Ноль, немо. Да как же так?

Я не чувствую собственный Дар?! Неужели тот камень?…

К горлу подкатила тошнота. Не может быть. Это какое-то безумие. Внутреннее зрение не отражало привычные красные нити, не наливался цветом мир, только серая оглушающая пустота царила в моём сердце.

А дальше началось форменное безумие… Кажется, я звала Орни, пыталась призвать лекаря или хотя бы оттащить Кота в более безопасное место. Но единственное, чего я добилась, – это полного бессилия.

– Котик, ну давай, ты справишься, – успокаивающе гладила Кота по голове, шептала всякие несусветные глупости, уговаривала – тщетно. Подобно принцу из сказки, нэко крепко спал.

Потрогала кошачьи уши, те слабо пошевелились, будто нехотя отзываясь на прикосновение. В странном трансе Кот перевернулся на бок, оглушительно чихнул… и перетёк в форму обычного кота.

Я долю секунды наблюдала это превращение, как медленно стираются человеческие черты лица и на месте нэко появляется необычно крупный кот с длинным хвостом! Он так и не очнулся, но теперь хотя бы я примерно представляла, что делать.

Вспомним спонтанные обещания.

Кота, хоть и крупного, тащить значительно проще, чем человека. Я держала его в руках, но хвост грустной пушистой тряпочкой волочился по земле.

Закинула его на плечи, как шарф, и пошла куда глаза глядят. Я плохо знала эту часть города, но чутьё почти вопило об опасности. Мы прошли ещё немного, прежде чем поняла почему. Дома хоть и были смутно знакомы, но я пока с трудом понимала, где в Омеллоу могут быть такие высотки, заканчивающиеся слепящими шпилями.

«Все дороги ведут к центру» – наверное, единственное правило из занятий по архитектуре города, которое я запомнила. И потому шла.

Однако я совершенно не узнавала город. Это точно был Омеллоу – знакомые с детства здания перемежались высотками с острыми зеркальными вышками. Никогда не видела такого. Даже будучи Леди, вряд ли бы смогла залезть на этот зеркальный наконечник без вреда для здоровья. Слишком скользко, слишком опасно. Как будто мы провели в подземелье дворца не день, а целую вечность.

Точно же, Безумная Марта! Неужели?

Тут браслет, который чудом не слетел во время всех приключений и только потому, что был магической вещицей, начал вибрировать. И немного звенеть. Ругаться я могла долго, но по многим причинам не заглядывала в инструкцию. Вот что это означает? Да и как я им теперь воспользуюсь, когда вместо искр Дар отзывается лишь пустотой. Такая холодная, липкая…

Мерзость, как же это противно, что бы со мной ни сделал этот чёртов камень. Все мои чувства, казалось, обострились.

Браслет продолжал вибрировать, даже ощутимо нагреваться, и я решила, что всё очень и очень плохо. Но как же так?

Глаза зацепились за знакомую вывеску – скрещённые ветвь тимриса и олений рог, знак врачевателя – неужели я недалеко от Университета?

По памяти добежала, остаток пути то и дело поправляя хвост нэко. Кот не подавал признаков жизни, но хотя бы перестал вздрагивать.

Боль в руке стала совершенно невыносимой, и я начала не просто расчёсывать запястье, а буквально сдирать несчастный вибрирующий шнурок. Но магическая вещица не поддавалась.

И вот наконец я достигла здания. На удивление здесь было малолюдно, но это не тревожило. Впервые за долгое время я услышала Орни. Еле слышный шёпот в голове почти перекрывал ту боль, что приносил злосчастный браслет. Уже сотни раз прокляла тот день, когда я поддалась на уговоры нэко. И где мы теперь?

Пульсирующая боль накатывала волнами, а простенький на вид браслет не поддавался ни на йоту. Бредя как в тумане, я каким-то чудом смогла пробраться в Университет. Чтобы столкнуться с госпожой Тэт. Монолитная и невозмутимая как сама Вселенная, она неожиданно натолкнулась на препятствие в виде меня. И недоуменно воззрилась на нашу с Котом компашку.

Но мгновения замешательства были недолги.

– Господин Эрл, – говорила кому-то самый лучший лекарь в городе, аккуратно приобняв меня за плечи и уводя куда-то, где не было так больно и страшно. – Немедленно приготовьте артефакты изъятия! Без вопросов.

Кто-то невидимый без единого слова ушёл. А я оказалась в палате. На столе.

В рот полилась какая-то мерзкая жижа, но ни откашляться, ни пошевелиться мне не дали. На глаза будто накинули пелену, сквозь которую я ощущала успокаивающее тепло, что ручейками распространялось от пострадавшей руки по всему телу. Рядом руководила госпожа Тэт, щёлкали ножницы и что-то суетливо говорили невидимые её помощники. Орни успокаивающе шептала колыбельные.

– Госпожа Тэт, мы её теряем! – женский голос со смешным акцентом был полон лёгкой тревоги.

– Тихо. Не отвлекаемся.

– Может, всё-таки убрать нэко? Он рвётся в палату.

– Ни в коем разе. – Послышался щелчок ножницами, и боль начала рассеиваться, принося торопливое полузабытьё. – Вызовите лэра Драккари, это его протеже, вот пусть и разбирается, кто это сделал и зачем.

Голоса исчезли, как и все прочие звуки, и я со спокойной душой отрубилась.

Чтобы, как мне показалось, через пару мгновений вновь очнуться. Я не чувствовала ни дискомфорта, ни паники. Только лёгкое чувство голода не оставляло сомнений, что всё-таки жива.

Прикрыла глаза, когда рядом зашумели голоса. Наверное, медбратья.

– Мы нашли его! Ну и морока с этими «даровитыми». Сначала один пропал, теперь ещё и эта. Ну хоть нашлась.

– Да уж, глупо полч-щилось. Хорошо, что всё обощ-шлось.

– Удивительно, – присоединился к ним третий, женский голос, – что и эта смогла выкарабкаться. Говорят, – голос стал таким тихим, что я едва разобрала пару слов, – что в городе… сотни… лечить. Морока…

– И на улицу не выйти, пауки же!

Услышав о мадарах, я пошевелилась. Разговор затих. Речь шла не только обо мне – в горле встал ком от нехорошего предчувствия – бедный мой папа…

Только сейчас я заметила перебинтованную почти до локтя руку. Сквозь тугие бинты виднелась проступившая кровь. Меня замутило.