Живые книги - Мила Иванцова

Виктор поднялся и двинулся к ней, но остановился в нескольких шагах, еще не представляя дальнейшего развития событий.

— Кто вы? И что вам от меня надо? — оторвала взгляд от росписи и выставила вперед руку Амалия, словно предупреждая о необходимой дистанции.

— Не бойтесь, я — нормальный человек… У которого есть свой небольшой секрет. — Виктор попытался улыбнуться.

— И вы этим секретом давите людям на жалость и рассматриваете их из-за темных очков? — снова повысила голос женщина.

— Пожалуйста, не ругайтесь, тем более в таком святом месте! Я все объясню. И, между прочим, мне ни к чему чья-то жалость. Кажется, я ни разу ни о чем никого не просил. Это… Это была просто такая игра. Как и игра в «Живые книги».

— Игра?! — снова захлебнулась воздухом Амалия и вспомнила, как они вдвоем, мокрые от ливня, спрятались в подъезде, и у нее было ощущение, что Виктор наблюдает за ней, но тогда это показалось бредом. — Это, как минимум, непорядочно! А может, вы маньяк под личиной несчастного инвалида?

— Женька сказала то же самое…

— Женька?! Разве она в курсе? А! Так девушка вас уже раскусила? И вы теперь придумываете версии, как бы оправдаться? — сердилась женщина.

— Давайте присядем, пожалуйста, я все объясню. — Виктор указал на ряд стульев у себя за спиной.

Амалия нахмурилась и какое-то мгновение рассматривала этого человека. Он выглядел изрядно растерянным, а глаза, которые ей не раз хотелось увидеть под очками, были добрыми, темно-коричневого цвета и с лучиками морщинок, расходившимися к вискам. Она набрала полную грудь прохладного воздуха, медленно его выпустила, сложив губы трубочкой, и двинулась к стульям.

— Так что, сыграем в откровенность? — решительно посмотрела она на мужчину, который сел через один стул от нее, сохраняя дистанцию.

— Если вы тоже готовы.

Женщина уловила какую-то двусмысленность, ту самую легкую иронию, что слышалась ей в его репликах прежде в кафе. И вдруг кровь ударила ей в виски: «Он знает!»

Вдруг послышались приглушенные голоса. Следующие посетители церкви поговорили у подножия лестницы и не пошли на хоры, видимо, испугались крутизны подъема. Поэтому пару наверху никто не побеспокоил.

Что было терять Амалии в этой странной ситуации? Неожиданное разоблачение Викторовой «игры» возмутило в ней какие-то энергии и будто выдернуло из сна о собственных страданиях в какой-то иной коридор бытия. В ней появилась дерзкая решимость, и женщина первой сделала ход в этой игре.

— Я? Я готова! Играем в откровенность. Я — НЕ писательница! — решительно выпалила она, глядя Виктору в глаза.

Он улыбнулся. Непредсказуемы эти женщины… Даже для писателей, которых считают знатоками человеческих душ.

— Ну? Что вы молчите? Ваш ход! Только фраза «Я не слепой» не принимается. Об этом я уже догадалась.

— Я — писатель, — не отрывая взгляда от ее глаз, сказал он и пожал плечами. — Айм сорри.

Она не знала, сердиться или срочно переосмысливать все, что произошло за последние полторы недели.

— Это еще одна шутка?

— Нет.

Амалия не выдержала его взгляда и снова посмотрела на сцену сошествия Святого Духа. Роспись поражала размерами и непостижимым динамизмом статики. Ей показалось, что они с Виктором здесь не одни. Двенадцать апостолов в белых одеждах и женщина в синем замерли, пораженные полученным с неба даром, их позы, руки, ноги, драпировки убранств, прописанные с божественным мастерством, не отпускали от себя глаз зрителя, даже тех, кто не слишком разбирается в библейском подтексте увиденного.

Амалия, стройная, с ровной спиной, сидела на стуле, закинув голову, и смотрела вверх. Казалось, ей сейчас безразлично все. И мужчина, который слишком уж внимательно смотрит на нее, тоже.

Солнечные лучи били ему в глаза из высокого окна напротив, в них золотыми крапинками медленно двигались пылинки, а профиль женщины выглядел темным силуэтом, похожим на те, которые когда-то, еще в его детстве, на Крещатике, художник-инвалид вырезал из темной бумаги маленькими ножницами одним длинным движением, при этом неотрывно глядя на застывшую напротив модель. Затем этот профиль наклеивался на открытку и вручался модели за условное количество советских денег.

— Не обижайтесь на меня, пожалуйста! — Он взял ее за руку, и она не возражала. — Я уже не первый день думаю, как мне идти к вам «сдаваться». Игра затянулась. Этот образ — не мой. И мешает. Простите…

— Вы действительно писатель? — повернулась к нему Амалия.

Виктор виновато кивнул:

— И журналист.

— Ох и срам мне! — Она закрыла лицо ладонями, но тут в щелочку между ними выглянул один ее глаз и проследил реакцию Виктора.

— Ну… Почему же — срам! — засмеялся он. — Счет «один-один»!

Они засмеялись, но сразу синхронно прикрыли рты ладонями — взрослые люди, а не умеют себя вести…

Крутая каменная лестница старинной церкви.

Высокие узкие ступеньки.

Немного света из двух окошек-бойниц.

За стеклами бушует май.

Прохлада. Полумрак.

Мужская рука поддерживает женскую.

Мужские глаза снизу контролируют движения женщины.

Она ступает вниз вслед за ним.

Она делает свой шаг.

Но он пропускает свой.

Слишком близко друг к другу.

Он закрывает спиной окошко-бойницу.

Их губы встречаются.

— Какое счастье, что я не слепой…

Четверг близился к концу, и Женька радовалась, что впереди опять три выходных. Правда, скоро у нее будет семь выходных в неделю, гуляй — не хочу! Было бы еще при этом на что жить…

Утром Илья подкинул идею дождаться, когда выпишется Ольга Яковлевна, и подыскать ей замену квартирантки. А самим найти однокомнатную за умеренную плату и…

Правда, Женька довольно быстро освежила его мечты холодной водой реальности, поставив вопрос и о деньгах на аренду, и о том, не застрелятся ли его родители от такой знатной партии единственному сыну, и о том, спросил ли он ее, когда строил совместные планы…

Разговор этот произошел утром почти на бегу, а серьезные вещи так не обсуждают. Однако она и сама немного испугалась такой его решимости. Хотя… Слова — это только слова. Говорить их может любой, а что из них действительно получится — поживем — увидим…

Она как раз просматривала журнал записей на завтра, как заиграл мобильный. Звонили со служебного телефона кафе.

— Добрый день! Это Евгения?

— Да, это я, слушаю!

— Это из кафе вас беспокоят. Нам звонила госпожа Злата. Она вас разыскивает. Оставила номер своего мобильного. Просила, чтобы вы позвонили.