Фронтовик. Без пощады! - Юрий Корчевский

Фандера прошел, сел на предложенный стул. Никакой хромоты, никакой палочки, походка не раскачивающаяся, как у людей на протезах. Да и поскрипывают отечественные протезы – но других не было.

Хороший протез был редкостью. После войны калек появилось много, а протезных мастерских по пальцам пересчитать можно. Вот и мастерили инвалиды сами себе убогие деревяшки вместо ног. А если не было руки, заправляли пустой рукав пиджака или рубашки за поясной ремень.

А уж когда, усевшись, Фандера стал слегка постукивать левой ногой, как бы отбивая ритм, Андрей окончательно понял, что ноги у подозреваемого свои, а не протезы. И что он нервничает. По лицу и рукам не скажешь, а нога волнение выдает.

Допрос начал Арапов. Сначала он, заполняя шапку протокола, задавал вопросы совсем простые – фамилия, имя, отчество, место и год рождения, и Фандера успокоился.

Затем последовали вопросы по якобы самоубийству Тищенко: видел ли он когда-либо у самоубийцы пистолет или драгоценности, при каких обстоятельствах и когда они познакомились, как часто и по какому поводу встречались?

Фандера отвечал быстро, не задумываясь, но очень коротко и односложно – ведь за детали всегда зацепиться можно. И чем дольше длился допрос, тем сильнее у Андрея было ощущение, что подозреваемый уже имеет богатый опыт допросов – не раз и не два допрашивался или допрашивал сам.

Наверное, такое же чувство появилось и у Арапова. Он неожиданно спросил, хотя этого вопроса на листке не было:

– Вы уже были под следствием или судом?

– Не привлекался никогда. Да я же говорил вашему сотруднику об этом еще в первый раз.

– Да-да, я читал, просто уточняю.

А потом пошли вопросы с листка, и стиль ответов Фандеры изменился. Теперь он стал давать ответы после некоторого раздумья, взвешивая слова, словно остерегаясь сказать лишнее. Вопросы явно насторожили его – ведь они были не о Тищенко, а о нем самом.

Фандера был сообразителен, и, едва образовалась небольшая пауза, сразу спросил:

– Вы меня в чем-то подозреваете?

– Как возможные версии, мы обязаны проверить всех, кто был вхож в квартиру самоубийцы.

Фандера успокоился, и тут Арапов спросил:

– Вы служили?

– Да, был в действующей армии и комиссован в тысяча девятьсот сорок четвертом году по ранению.

– Сожалею. А куда было ранение?

– Да в плечо. Пуля навылет прошла, могу рубец показать.

– Увольте, мы же не врачи. А вот доктор наш, судмедэксперт, вас сейчас действительно осмотрит.

Фандера сделал удивленное лицо, но что он мог возразить?

Арапов позвонил по телефону, и через несколько минут в кабинет вошел судмедэксперт:

– Здравствуйте. В чем проблема?

– Надо осмотреть возможные следы ранений – рубцы, швы на теле этого гражданина.

– Попрошу раздеться.

На левом предплечье Фандеры след от ранения был – пулей был выхвачен изрядный кусок мышц и кожи с выходной стороны.

Эксперт направил на руку свет от настольной лампы и покачал головой:

– Еще ранения были?

– Осколочное, в левую ногу.

У Андрея от волнения заколотилось сердце: сейчас Фандера покажет протез, и справка Санупра подтвердится.

Подозреваемый завернул широкую штанину брюк: на голени – мелкие шрамы от осколков, но стопа на месте.

Сыщики переглянулись.

– Можете одеваться, – сказал эксперт. Потом он подошел к Арапову и что-то прошептал ему на ухо.

– Спасибо. Надеюсь, заключение будет?

– Если не срочно, завтра представлю.

Эксперт ушел, а Фандера стал качать права:

– Я фронтовик, кровь за Родину проливал, а вы обижаете меня, раздели. По какому праву? Я буду жаловаться вашему начальству!

– Имеете полное право, – спокойно ответил Арапов. – А сейчас я подпишу ваш пропуск, и вы можете быть свободны.

Фандера не мог скрыть радостно блеснувшие глаза.

Арапов вручил ему пропуск, и Фандера, демонстративно не попрощавшись, вышел.

Арапов тут же снял трубку и набрал номер:

– Он вышел. Одет… – Сыщик довольно точно описал одежду Фандеры.

Андрей подпрыгнул на стуле:

– Его же арестовывать надо, а вы ему пропуск…

– Ты знаешь, что мне шепнул эксперт?

– Откуда?

– Ранение на руке зашивал немецкий врач.

Несколько секунд Андрей переваривал услышанное.

– То есть?

– Он или в плену был, хотя сей факт нигде не указан, или служил у немцев.

– Тем более арестовывать его надо! Или в НКВД передать!

– НКВД уже нет, есть МГБ. И что ты передашь? Что ранения немецкий хирург зашивал? Мало.

– Так ведь уйдет!

– За ним «топтун» пошел из службы наружного наблюдения. Фандера сейчас занервничал, может совершить ошибку. Вот мы и посмотрим, что он делать будет.

Андрей был поражен: Арапов сейчас преподал ему урок мастерства высшего пилотажа. И ранение у Фандеры есть, но появляется немецкий хирург; и нога своя, не ампутированная. Уже ясно, что Фандера не тот человек, за которого себя выдает. И «топтун» из «наружки» за подозреваемым проследит – куда он пойдет и что делать будет. Однозначно – до эксперта и «топтуна» Андрей не додумался бы.

Ну, Арапов, молчун! Еще вчера, после того как он прочитал вопросы, записанные Андреем, он подготовился к допросу – эксперт, «топтун». Вот что значит опыт, мастерство, мудрость. Да, МУР не зря славится тонкой, тщательной работой и хорошими результатами.

– Ну что, любезный моему сердцу молодой человек, приуныл? Двадцать часов, пора по домам. Полагаю, с утра у нас будет много работы.

Наверное, никогда еще Андрей не шел на работу с таким нетерпением. С желанием, с охоткой – каждый день, однако сегодня он практически бежал. Но все равно Арапов уже был на службе – сидел за столом, читая донесение «топтунов».

Едва поздоровавшись, Андрей спросил:

– Что интересного?

– Заходил наш фигурант по двум адресам. Один – на Чистопрудном бульваре, двадцать семь, другой – на Земляном валу, четырнадцать. На первом адресе он пробыл семь минут, на втором задержался на полчаса. Квартиры установить не удалось. И знаешь, что «топтуны» пишут? «Объект наш проверялся, причем довольно профессионально: использовал витрины, завязывал якобы развязавшиеся шнурки, резко менял направления движения». Только у нас «топтуны» опытные, таких не провести простыми приемами. К тому же их было двое, чтобы не примелькаться.