Спальня, в которой ты, он и я - Эмма Марс

Я нашла в себе силы перенести тело на кушетку, принявшую его с милой снисходительностью, свойственной старой мягкой мебели, которой многочисленные тела возлежавших на ней ранее придали гибкие очертания и соответствующий рельеф. Я лежала, широко раздвинув ноги, открыв экрану свою промежность, и мне казалось, что я принимаю участие в эротических играх, устроенных главными героями. Словно их сладострастное наслаждение просочилось с экрана и проникло в меня, наделив блаженством.

Лицо мужчины иногда выходило из тени, и, благодаря тому, что он постоянно менял позу, а также по прихоти изменчивого освещения, его черты казались то нежными и утонченными, то более грубыми и резкими. Сначала мне привиделся Дэвид, весел и спокоен. Он, улыбаясь, погружал голову между моих ног.

Именно в тот момент я впервые почувствовала легкую вибрацию, исходящую от яйца внутри моего тела. Чья-то рука включила вибратор с дистанционного пульта. Волны становились сильнее и сильнее, распространяясь во влагалище, доходя до распаленного клитора. Я боялась даже дотронуться до него, настолько, как мне казалось, его чувствительность обострилась из-за благотворных волн, пронизывающих его насквозь. Получив следующую команду, мой электронный любовник стал выползать из меня, очутившись между ног, и принял облик Луи, жесткий, натянутый, с горящими от жадности глазами. Он, как хищник, как волк, набросился на меня и стал кусать, кромсать острыми клыками трепещущую плоть. Спазм, как от тысячи единовременных укусов, сковал мое тело. Я чувствовала, что меня грызут, раздирают на части, что каждую частичку пылающей плоти внизу живота сжимают мощные челюсти, каких она не знала раньше. Потом внутри меня произошло что-то похожее на взрыв, а затем мгновенное выгорание и после – странное замедление и угасание, как будто матку и все, что там есть, заново перестроили. Животный страх, овладевший мной мгновение назад, мало-помалу стихал с каждой новой волной. Я как бы смотрела на себя со стороны и не могла понять, я ли это. Черты моего лица исказились, рот открылся в беззвучном крике, округлившимися губами я стремилась вдохнуть в себя каждую секунду нежданно наступившего наслаждения, которого я так страстно хотела, желая, чтобы оно длилось бесконечно.

Когда я наконец тяжело откинулась на кушетку, совершенно обессиленная, без рук, без ног, кусочки пазла истощенной плоти, то заметила, что экран погас. Яйцо тоже выключилось и лежало теперь рядом со мной, невдалеке от ошеломленной вагины.

Он ни разу не дотронулся до меня. Он даже не входил в эту комнату. Но, тем не менее, я допустила его к себе, плача от восторга, с исступленно-блаженной улыбкой на устах: я только что испытала оргазм с Луи. Луи Барле овладел мною.

Вот так я окончательно погибла.

На консольном столике – ничего. В почтовом ящике особняка Дюшенуа – тоже. Утро не принесло ни единого послания от анонимного поклонника. Я не решалась спросить об этом Армана, точно зная, что он, со свойственной ему аккуратностью, непременно бы передал конверт с записочкой, если б он там был.

Мне хотелось бы верить, что передышка в эпистолярных упражнениях – добрый знак. Я могла бы принять это за отступление с боевых позиций или перемирие. Я была сыта по горло вчерашними переживаниями. Мой хищный зверь, кем бы он ни являлся, похоже, отпустил свою добычу или, по крайней мере, ненадолго ослабил железную хватку.

Но мне не верилось. Молчание казалось еще более угрожающим и опасным, чем прочная паутина, которую он плел для своей жертвы раньше.

Битый час я занималась тем, что подбирала туалет на выход. Не хотелось ударить в грязь лицом при первом появлении на BTV. Я знала, что судить обо мне станут по одежке, что всякие там Алисы и прочие с телеканала хорошенько промоют мне косточки. Я обязана была, и не только для себя, но и ради Дэвида, выглядеть безупречно, несмотря на округлости и выпуклости, слишком пухленькие, чтобы их скрыть, как мне хотелось. Последним штрихом стали туфельки от Лубутэна. Я вспомнила, как примеряла их в модном магазине в галерее Вивьен, а Дэвид смотрел на меня и улыбался. С одной стороны, я испытывала детский восторг от покупки, а с другой – переживала, понимая, что это все – от лукавого. Моя мать умирает от рака, а я стою, разинув рот, и мечтаю о шпильках за тысячу евро…

– Добрый день, Анабель.

– Здравствуйте, Хло…

– Сейчас 8.28, – прервала на полуслове стройная блондинка в строгом английском костюме, – Дэвид и весь директорат ждут вас в зале для заседаний в 8.35. Если хотите, у вас еще есть минутка на чашечку кофе.

Она стояла в холле башни Барле как на посту, по стойке «смирно», в течение, видимо, какого-то времени, прижав к груди кипу папок, охапку журналов и несколько конвертов с письмами, адресованными, по всей вероятности, ее патрону, моему любимому мужчине.

– Очень хорошо. Спасибо.

Мой ответ ее, кажется, успокоил.

– Отлично! Пойдемте.

Она торопливо семенила по мраморному полу, постукивая каблучками, слишком высокими для нее, на мой взгляд: клак-клак. Мы вошли в лифт и быстро полетели вверх. В кабинке цвета металлик, начищенной до блеска, она доложила о моем распорядке дня – как я предполагаю, утвержденном по распоряжению Дэвида, – подробно, конкретно, слегка волнуясь:

– После официального представления у вас встреча с Альбаной Леклерк, в 9.30, в течение примерно двух часов. Потом я отведу вас в ваш кабинет. Вы увидите, там очень красиво, из окна открывается чудесная панорама. Он находится между кабинетами Дэвида и Луи.

Почему-то этот факт меня не удивил.

Я зацепилась за слова, сказанные чуть раньше.

– Альбана Леклерк?

– Дэвид вам о ней не сказал?

– Нет…

– Альбана – главный редактор вашей рубрики. Она поможет вам определить содержание первых выпусков передачи «Новости культурной жизни». Введет в курс дела и подскажет, как подобрать сюжеты.

Предупреждая мои расспросы, Хлоя продолжила:

– Она молода, но вполне профессиональна. Ее отец возглавлял «Океан» и работал в группе Барле на протяжении двадцати лет. Она работает рука об руку с Люком.

Люк Доре, директор канала. Этого я знала, он был в числе приглашенных на обед в мою честь.

– Династия?

– Да, в каком-то смысле.

Таким оказался лимит доверия, отпущенный мне Дэвидом. Не напрасно он пошел на хитрость и окружил меня тайной армией помощников, каждый мой шаг в этом пока незнакомом мне мире будет под колпаком. Любую мою оплошность, таким образом, немедленно исправят, а ее последствия устранят.

Ненавязчивый звоночек ознаменовал прибытие на восемнадцатый, верхний, этаж. Хлоя выпорхнула из кабинки лифта, вперив взгляд в каракули, неразборчиво заполнявшие сверху донизу всю страницу ее блокнота.

– После обеда, – продолжила она скороговоркой, как из пулемета, – у вас первое производственное совещание, в 14.30 у Люка Доре. Будут также Филипп ди Томазо, исполнительный директор, и Кристофер Хеймс, наш художественный директор. На повестке дня – студийное оформление вашей программы. Крис уже подготовил несколько макетов. Вам, в принципе, надо будет только выбрать, обсудив с Люком.