Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба - Алексей Миронов

деле? От него ведь и польза есть. И Кондрат скрепя сердце пил и вел разговоры, привыкая к боярской жизни, которая, как ему казалось все больше с каждым днем, состояла не столько из военных походов, сколько из бесконечных застолий и пьянства. А чем еще боярину заниматься? Особенно в мирное время.

В итоге Кондратий лег почти под утро и не выспался. Но время отправления не перенес. Выехали, как и задумал. Сразу после рассвета, поев, как полагается, на дорожку. Недолгое время он кемарил прямо в седле, то и дело засыпая на ходу, но крепился. Однако едва только солнце взошло достаточно высоко и начало пригревать, боярина разморило так, что он слез с коня и пристроился на одной из повозок с товарами. Прикрыл голову накидкой и проспал большую часть дня, не обращая внимания на ухабы и тряску в дороге. Солнце подсушило землю, и обоз пошел быстрее. Приказчики сами знали, куда путь держать, и потому не беспокоили своего боярина, уставшего от ночных переговоров. А потому Кондратий спал, пока обоз удалялся от Оки, въезжая в обжитые районы Черниговского княжества. Он крепко спал, похрапывая, когда его обоз проехал сквозь оказавшийся на пути городок Спашь не останавливаясь, благо время было раннее. Ни шум, ни крики на улицах уже вовсю торговавшего города его не разбудили. Спал он и после того, как повозки с товаром из Рязани, миновав развилку, стороной объезжали оставшийся на севере город Корачев, а потом и город Кром на юге. Дорога в Чернигов вела их прямо вперед. Лишь когда дело пошло уже к вечеру, а солнце стало опускаться все ниже с небосвода, Кондрат проснулся и, свесив ноги с повозки, долго озирался по сторонам. А там, слева и справа, вперемешку с лесом уже стали появляться поля, изредка распаханные и засеянные, да одинокие деревеньки в три дома. В полях еще работали крестьяне, а на лугах косари спешили до заката и нового дождя убрать сено. Благо на дворе стояла ранняя осень, и травы еще были высокие.

– Проснулся, Евпатий Львович, – заметил очнувшегося хозяина Макар, который ехал на коне рядом с повозкой боярина.

– Долго я спал? – уточнил Кондрат, протирая глаза.

– Да почитай весь день и проспал, – обрадовал его Макар.

– А где это мы уже? – спросил боярин, заметив, что густой лес за день почти сменился на поля. – Далеко уехали?

– Скоро уже Болдыж будет, – обрадовал его приказчик, – почти полпути одолели. Только не сегодня. Боюсь, сегодня никак не успеем, Евпатий Львович. Ночевать придется в поле или дубраве. Мы как раз уже место для ночлега присматриваем, пока светло.

– Ну и слава богу, – неожиданно обрадовался боярин.

Приказчик с удивлением посмотрел на него, не понимая, отчего боярин, привыкший к роскоши и удобствам, так радуется ночевке в чистом поле, что на всякий случай добавил:

– Здесь уже места обжитые пошли, разбойников не встретим.

Но Кондрат не боялся разбойников. Гораздо больше он радовался тому, что сегодня ночью ему не придется опять бражничать с местными боярами да купцами. И коротать время до утра в разговорах о том, кто и где купил дорогой товар по красной цене.

«Хорошо, что Болдыж будет только завтра, – подумал он, с наслаждением вдыхая полной грудью аромат прогретых солнцем полей и провожая взглядом опускавшийся за далекий горизонт большой алый диск, – встречи с тамошним наместником, конечно, не избежать. Как-никак, ожерелье его женушке везем. Но зато хоть сегодня денек отдохну».

Остановились в дубраве, расставили повозки, развели костры. Отужинали чем бог послал из запасов. Места и правда кругом уже были обжитые, много людей на дорогах встречалось. Но приказчики нашли-таки местечко, чтобы караван из возов не слишком бросался прохожим в глаза. В ложбинке, у ручья. Перекусив вяленым мясом, чуть разогретым на костре, боярин, к своему удивлению, быстро заснул в своем походном шатре и храпел от души до самого утра. Зато на рассвете проснулся бодрым и крепким, как малосольный огурчик. Разбудил всех и заставил выехать раньше намеченного срока.

Дорога, выйдя из дубравы, опять долго петляла меж полей, а потом стала взбираться на холм. И этих холмов впереди становилось все больше. Телеги натужно скрипели, поднимаясь на очередную возвышенность, а когда достигли вершины, боярин, ехавший впереди всех, махнул рукой.

– Стой!

Обоз остановился на холме, вершина которого была абсолютно лысой, тогда как все подножие тонуло в густом сосновом лесу.

– Это, что ли, твой Болдыж? – ткнул пальцем Кондратий, указывая ехавшему рядом Захару куда-то вперед.

Приказчик посмотрел в указанном направлении. С вершины, на которой остановился обоз рязанского боярина, открывался живописный вид на долину реки, сплошь усеянную холмами. Это было целое море холмов разных размеров. Но все они были гораздо ниже. Однако далеко впереди, почти у кромки горизонта, где блестела на полуденном солнце, извиваясь, синяя лента реки, возвышался еще один высокий холм. Или целая гора. С такой плоской вершиной, что казалось, будто кто-то срезал ее мечом. На этой горе и стоял город Болдыж, обнесенный высокой бревенчатой стеной с башнями. За стеной плотными рядами виднелись маковки церкви, крыши теремов, домов и амбаров, над которыми поднимались хорошо различимые даже отсюда дымы. По всему было видно, что на небольшой территории сгрудилось довольно много построек всевозможного назначения. От боярских теремов до ремесленных цехов.

Болдыж возвышался на вершине, венчая ее зубчатой стеной и своими крышами, словно корона на голове спящего великана. А между ним и холмом, с которого взирал Евпатий Коловрат, расстилалось целое море зелени. Оно переливалось и трепетало под порывами ветерка. Дорога, спускаясь с холма, быстро исчезала среди стволов высоких сосен и затем выныривала лишь у самого Болдыжа, где холмы были пониже, и угадывалась полоска свободной земли.

– Да, – кивнул приказчик, – это он самый. К полудню на месте будем с подарками. Княжеский посадник, наверное, заждался нас уже.

– Ну, что же, – пробормотал себе под нос боярин, завороженный красотой местной природы, – и правда, уже недалеко. Осталось переплыть это зеленое море.

Кондрат дернул за поводья, пустив коня шагом. Вслед за ним медленно двинулся обоз. Вскоре боярин оказался в сосновом бору. Кондрат ехал не спеша, с наслаждением глядя по сторонам и прислушиваясь к беспечному пению птиц. Вокруг журчали ручейки, спокойно шелестела листва. Временами ему казалось, что он очутился в каком-то райском уголке. Сосны здесь и впрямь были особенные, высокие и крепкие. «Из таких только