Реверанс со скальпелем в руке - Тамара Шатохина

больных и вот тут напоролся на тот самый неприязненный взгляд, который баронесса сразу же отвела. Все это порядком уже надоело – загадки, недосказанности… и он не выспался толком! И, наверное, поэтому спросил, как-то вдруг оказавшись рядом:

- Чем вы недовольны, мадам? Я отчетливо вижу в вашем взгляде недовольство - лично мною.

- Один из них умер, - помолчав, открыто взглянула она ему в глаза: - В этом есть и ваша вина – львиная её доля.

- И в чем же она заключается? – раздалось из-за спины маркиза. Но ни он, ни баронесса на полковника не оглянулись.

- Ничего не сделано, чтобы предотвратить! – будто яд, выплевывала женщина слова, - в этом вся суть отношения к расходному материалу, «пушечному мясу», которым являются простые солдаты. Только больной на голову командир рисует мишени на груди подчиненных! Только ненормальный… - задохнулась она эмоциями, - погонит полки в наступление сомкнутым строем по заранее пристрелянной местности. На убой!

- Поведет их за собой, мадам, - сухо заметил маркиз.

- Мало чести – гибнуть в том числе… и во главе! Цель должна быть иной – победа малой кровью. Может быть хитростью, обходным манёвром, сохранив по возможности доверенные вам жизни, - доказывала она.

- Я уловил основное в ваших рассуждениях: для вас главное – цена победы, а не сама победа. Хорошо, мадам. Но как створятся эти ваши претензии со вчерашним происшествием? – начал закипать маркиз.

- Напрямую створятся, – отрезала женщина и он нечаянно залюбовался горевшими негодованием глазами.

- А чего вы ожидали? – продолжала она, - из Безансона убыл один хлыщ…

- Мадам! – последовал резкий окрик Дешама.

- Не мешайте! – мотнул головой маркиз.

-… и прибыл второй такой же – вот что думает население. Ничего не изменилось – те же балы и увеселения!

- Все изменилось! – так же жестко отрезал маркиз, - уже выделены деньги на ремонт ратуши – это будет видным и явным показателем…

- Бред же! – почти со стоном перебила его баронесса: - Когда это будет? Вы должны были сразу же сделать заявление о намерениях, порицая методы прежнего руководства. И указать меры, которые собираетесь предпринять для исправления им содеянного! Нужен манифест! Или устная речь, выступление перед народом. Обещание, которое вы собираетесь выполнить! Они должны знать, что вы – не он. А они не знают! И вот! – дернулась она и что-то заклокотало в груди… рыдание?

Женщина резко отвернулась, пряча слезы. И вдруг, бросив короткий взгляд на полковника – отчаянный, больной, зажала рукой рот и бросилась куда-то внутрь лазарета. Послышались мучительные звуки рвоты… и маркиз выдохнул. Услышал судорожный вздох полковника за спиной и голос Дешама:

- Прошу прощения… мы не смогли помочь и один из драгун скончался сегодня утром. Женские нервы, бессонная ночь, а еще мадам голодна. В связи со всем этим… согласитесь – трудно мыслить здраво. Но я уже послал за едой...

- Да нет, доктор, некоторые из мыслей мадам здравы, даже если они… нервны. Работайте. Сейчас доставят еду из дворца – на всех, - развернулся Де Роган и пошел на выход. За ним – полковник.

Вскоре мужчины сидели в дворцовом кабинете и маркиз пачкал чернилами бумаги, составляя для населения провинции Франш-Конте манифест о намерениях. Советовались, подбирали фразы… обсуждали словесные обороты. Когда было готово, адъютант умчался с готовым текстом в церковную типографию. А мужчины перешли в кресла и задумались. Первым заговорил маркиз:

- Я затрудняюсь, Алекс… Вы должны знать её лучше. Что можете сказать?

- Мало. Она раздражает… заставляет нервничать одним своим присутствием. Но это моё восприятие - вина… Вместе с тем она признана Дешамом, как хирург, добра к солдатам, и они любят её… не просит ничего для себя и обожает кофе.

- Кофе…? – растерялся маркиз, - вы ухаживали за ней с кофе?

- Приглашал их с доктором для разговора… я не оказывал баронессе знаков внимания сверх необходимого, - отрезал полковник.

- Она слаба здоровьем? – допытывался маркиз, - или это обычная женская слабость – слёзы, нервы, обмороки… а позывы на рвоту от голода возможны?

- Это не голод, а отвращение к моим духам, маркиз… и ко мне, соответственно. У меня нет другого объяснения, - сухо и безэмоционально отозвался полковник: - Я виноват, произошло недоразумение, но баронесса всей подоплеки не знает. И не узнает – заводить речь об этом не стоит, чтобы не усугублять. Здесь нет правых и виноватых тоже нет – случай. Прискорбный для меня – это всё, что вам следует знать.

- Оскорбления с вашей стороны не было? – уточнил маркиз.

- Намерений оскорбить женщину в моей жизни не было никогда, - подтвердил полковник, - но недоразумение могло быть понято именно так. А уточнения и извинения тем более неуместны… лучше уж промолчать. Ей трудно меня видеть, - ровно заключил он, - постараюсь не мозолить ей глаза.

- Почему я не верю в ваше спокойствие, Алекс? – полюбопытствовал друг.

- Потому что мне неспокойно, но не настолько, чтобы делать из этого трагедию.

- Как Генриетта-Луиза?

- Прелестно, - поморщился полковник, - я с трудом признал её на балу.

- Я тянул с женитьбой до последнего, но сейчас попрошу отца поторопиться, - медленно кивнул маркиз, - почудилось было… настоящий дом, куда спешишь не просто зачать наследника, но и утолить потребность души… Где ждет интересная женщина, разгадывать которую предстоит всю жизнь. Но я не всё знал… Вернее - знал в своей жизни трех умнейших дам. Одна из них – Жанна-Антуанетта Пуассон… не спешите, Алекс! Вы не знаете её. Это сильная опора для слабого правителя, остальное – мишура, скрывающая неприглядный фасад королевства. Я восхищаюсь ею, но делать это лучше издали. Есть еще две – такой же вывод. И теперь вот – четвертая.

- Вы предполагали брак со вдовой? – удивился полковник.

- Скорее, предавался мечтам. А может и… она-то как раз не из третьего сословия! И занимала мои мысли еще с тех пор. Вчера, увидев её на балу и перекинувшись парой слов, я уже знал, что это невозможно и думал об этом… с сожалением. Нет, Алекс, с баронессой дю Белли брак невозможен – она бесплодна. Это доподлинно известно, и я не стану уточнять подробности, как не желаете уточнять их для меня вы.

- Что-то порочащее…?

- Баронессу? Она ничем себя не опорочила,