Банзай, земляне! - Григорий Дондин

– Мне знакомы лишь несколько символов из тех, что я вижу, – таким же мысленным манером ответил Кумар. – Как прочесть остальное?

Мальчик, сопровождающий старика, взял человека за руку. Глянул на него снизу вверх. Кумар невольно улыбнулся ему. Мальчик не ответил на улыбку. Просто приложил ладонь землянина к стене.

– Читай!

Сперва Кумар не ощущал ничего, кроме холодной структуры камня под своими пальцами. Затем чувствительные рецепторы кожи опознали ит-рен, чуть более теплый, чем окружающая его плоскость. Следом за ним возник и-цен. Далее ко-гер. Теплыми закорючками проявились другие символы, и каждый вызывал в сознании целую вереницу картин столь же живых и подвижных, как сама реальность. Они обладали звуком, вкусом, запахом и настроением. Каждый символ был дверцей, открывающейся в далекие дали. Человек пошел по выложенным в ряд трупам, ведя открытой ладонью по холодной стене, испещренной горячими тайнами прошлого. Он читал.

– Что я этим хочу сказать?

Он резко обернулся, пытаясь обнаружить говорившего, но тщетно. Всюду была одна только пыль. Странная оранжевая и поблескивающая белыми и голубоватыми искорками. Она висела клубами, заполняя собой весь мир.

– А ну покажись, Гудини недоделанный! – потребовал Он. Невзирая на то, что всё тело покалывало изнутри, чувствовал Он себя превосходно. А удивительнее всего было как раз то, что Он себя чувствовал. Его не оставляло ощущение, что в данный момент Он в некотором смысле не существует.

– Что я этим хочу сказать? – повторил голос, который не был ни мужским, ни женским, ни механическим и не имел локализованного в пространстве источника, как если бы говорила сама оранжевая пыль. Он не был уверен, что слова обращены к нему. Звуки вполне могли висеть здесь вроде шумовой пыли и не предназначаться для чьих-либо конкретных ушей. – Только то, что в мире есть двери, через которые из него можно выйти, а потом вернуться. Но самые мудрые не возвращаются.

– И куда ведут эти двери? – заинтересовался Он.

– Зависит от того, кто их открывает.

Ага! Говорили все-таки с ним. Язык был понятным, но каким-то непривычным, как если бы Он никогда прежде не слышал его. Мертвый язык.

– Ну, я открыл. Тебе стало легче?

Сделалось вдруг очень интересно, а кто, собственно, такой этот «Я». Еще недавно Он знал про себя почти всё. Теперь знание ограничивалось приятным ощущением своего тела и осознанием пола. Он был уверен, что думать о себе следует в мужском роде. Но и только.

– Ты открыл для себя совсем другую дверь, – возразил голос. – Ту, из которой не возвращаются.

– Но вошел-то в эту.

– Не твоя заслуга. Тебя сюда вытолкнули.

В оранжевых клубах распахнулся динамический туннель с пульсирующими стенами. Он хотел задать вопрос, но его грубо толкнули в спину – будто огромной надутой резиновой грелкой наподдали.

– Не пихайся, сволочь! – запротестовал Он, а мимо уже неслись стены туннеля. Он попробовал сдержать свой ускоряющийся полет, но тут же понял, что не представляет, как это сделать. Сила, влекущая его вперед, была сродни земному притяжению. Ее вроде и не замечаешь, пока она тебя не размажет по асфальту.

– Ну и хрен с ним! – фыркнул Он, отдаваясь на волю притяжения неизвестности, тянущей его вперед. Первые минуты полета Он просто тихо злился, прыгая с одной случайной мысли на другую. Потом сознание вернулось к разговору с голосом из пыли. Он вдруг сообразил, что не помнит большую часть беседы. Только самый конец, начиная со слов: «Что я этим хочу сказать?» А вот о чем шла речь до этого момента и важно ли было сказанное тогда, Он не знал.

Динамический туннель между тем сделался заметно шире, и в нем стали попадаться некие призрачные сущности, оранжевые с блестками, как и весь прочий мир. Казалось, они взирают на проносящегося мимо них странника с гневным презрением, как на нарушителя священной границы, топчущего грязными сапожищами землю чистоты и благодати. Он отвечал на эти взгляды злорадными ухмылками и вызывающе непристойными жестами. Поступать таким образом было особенно приятно от осознания того, что подобное поведение было для него естественным. Он по кусочкам вспоминал самого себя.

Постепенно на первое место вышла мысль о том, что Он – это он. Мужчина. Далее последовала цепь размытых эротических образов, которые при всей своей неясности вызвали немедленное возбуждение. Где-то между началом приятных фантазий и возникновением эрекции прервался его полет по динамической трубе, хотя Он заметил остановку далеко не сразу. Только что вроде бы летел с бешеной скоростью, а теперь висит неподвижно.

Прямо перед ним из пыли оформилась некая фигура, в которой угадывались голова, плечи, руки. Она возникла совсем рядом, а еще через секунду Он сообразил, что эта фигура в буквальном смысле сидит на нем. Ее контуры вычерчивались все явственнее. Уже стало понятно, что Она – это именно она. Противоположный пол, о котором Он смутно, но бурно фантазировал минутой раньше. Она сидела верхом и совершала всем телом плавные ритмичные движения. Это было охренеть как приятно! Он зажмурился, а когда открыл глаза, облака оранжевой пыли заметно поредели. Теперь Он мог сориентироваться в обстановке, да и вообще в пространстве.

У нее была светло-коричневая кожа, острые рожки, огромные, вполлица глаза и маленькая грудь. Поскольку Он еще довольно мало знал о себе и о мире, единственными доступными мерилами красоты выступали гармония и пропорциональность. Оценив восседающую на нем фигуру по этим критериям, Он признал ее весьма привлекательной. Захотелось узнать, как выглядит Он сам, но, кроме огромных глазищ напротив, никакого иного зеркала не было, а в них отражались только желание и удовольствие.

Положение, в котором Он находился, показалось ему очень любопытным. Ложем служила упругая спина какого-то могучего зверя. Он не мог увидеть животное целиком, но чувствовал под собой гладкую кожу и налитые силой тугие мышцы. Он полулежал на звере, упираясь затылком в крепкую холку. Получалось, что Она ехала верхом сразу на обоих, а Он был для нее вроде седла. Зверь плавно раскачивался при ходьбе и тем самым задавал общий ритм движений.

Он с опозданием вспомнил, что у него есть руки, которыми тут же с удовольствием и воспользовался. Грубо погладил Ее по бокам и бедрам, таким упругим, отзывчивым и чуточку влажным от честного любовного пота. Она улыбнулась, глядя на него сверху вниз. Легонько закусила губу. Провела коготками по его ребрам. Застонала негромко, но искренне.

– Шикарно едем! – согласился Он. – Знать бы еще куда?

Вокруг была равнина, при взгляде на которую всплыло сравнение «гладкая, как сковорода». Кажется, так об этом месте отозвался кто-то очень хорошо знакомый. Почти родной. Он не помнил, кто именно, но сравнение было справедливым. Он бывал на этой равнине прежде и вроде бы с кем-то дрался. Подробностей вспомнить не удалось, но местность внушала некоторое опасение. Здесь часто проливалась кровь. От этих мыслей секс стал еще увлекательнее. Пару секунд Он раздумывал, не спросить ли у наездницы, как Ее зовут, но в итоге категорически отмел эту идею. Спрашивать у дамы имя в самый момент соития – это не по-джентльменски. Потом хотел было поинтересоваться, как зовут Его, но тоже не решился. Плюнул на имена и приказал себе сконцентрироваться на главном.