Когда боги закрывают глаза - Татьяна Степанова

– У тебя когда обеденный перерыв? – спросил он, как спрашивал, бывало, встарь. – Я на машине, поедем пообедаем где-нибудь, а?

Иван Лыков остановил свой подержанный «Форд Эксплорер» на обочине и огляделся. Он только что приехал из Москвы сюда, в местечко Восьмивраги, что в пяти километрах к востоку от аэродрома «Райки».

Сюда он приезжал не однажды – и прежде, и в тот день, когда нанял вертолет и засек машину и людей в ней, явно следивших за ним.

В расположенном неподалеку поселке Огни Маяка он для удобства даже снял квартиру на пятом этаже «хрущевки» и ночевал там, когда не возвращался домой в Москву.

Но сегодня он приехал из Москвы сюда.

С правой стороны дороги открывался вид на поля, развалины биокомбината были тут как на ладони. Иван Лыков съехал с дороги и направил машину по колдобинам к небольшому леску, загнал «Форд» в кусты, вышел, достал из багажника фонарь, сумку с инструментами и углубился в лес.

То, что он искал, возможно, располагалось именно тут, а не среди развалин. Облетая в прошлый раз на вертолете этот участок, он заметил узкую заросшую просеку. И она явно куда-то вела – в стороне от всех проезжих дорог.

Вскоре он вышел прямо на нее и, сверившись с навигатором в компьютере-планшете, сориентировавшись на местности – где аэродром, где поселок, где биокомбинат, – зашагал в нужную, как ему казалось, сторону.

Пару раз он останавливался и осматривал колею – судя по всему, несколько дней назад тут проезжали машины. Да, сразу несколько машин.

Просека уводила на север, а то, что Иван Лыков с такой настойчивостью искал, возникло там, в лесу, несколько в стороне.

Можно подумать, что это холм среди леса, бугор, заросший кустами. Иван Лыков сошел с просеки, обошел бугор – так и есть. В склоне – квадратная железная дверь. Судя по всему, вход в вентиляционную шахту подземного строения.

Он налег плечом, но запертая дверь не поддалась. Тогда он открыл сумку с инструментами. Жизнь на станции «Восток» в Антарктиде научила его многому. Например, чинить все, что только можно починить, а также удалять старые сломанные детали, вскрывать, резать самый крепкий металл, взрывать лед, управлять вертолетом, внедорожником, вездеходом, грузовиком, краном-лебедкой.

Он старался не шуметь. Пусть военных тут в округе уже не было, да и полиция смотала удочки, пусть кругом только лес, просека, незасеянные поля, он все равно старался работать тихо.

Через двадцать минут он вскрыл дверь в вентиляционную шахту.

Достал из сумки два мотка веревок, один сунул в карман куртки, другой размотал, привязал к железной двери и осторожно начал свой спуск в темноту.

Вход шел под уклон и был довольно глубоким, по идее, тут должны остаться стальные скобы в стенах, но они отсутствовали.

Через пару минут Иван Лыков достиг дна. Он посветил фонарем – туннель. Чтобы сориентироваться, он снова сверился с навигатором в планшете. Его интересовало одно – в какую сторону идти теперь, где там наверху биокомбинат.

Ага, надо идти налево по туннелю.

Лыков шел медленно, светя фонарем – кругом лишь бетонные стены. Бетон чудовищной толщины, словно в противоатомном бункере. Но это не ядерный схрон, а нечто совсем, совсем другое. Пусть снаружи там все, что можно разглядеть с дороги и с воздуха, кружа на вертолете, лишь заброшенная промзона – корпуса, развалины, гниль, предназначенная к сносу, – тут, под землей, все по-иному.

Туннель уперся в перекресток. Лыков снова попытался свериться с навигатором, но сигнал в планшете теперь отсутствовал. Сам не зная как, Лыков опустился довольно глубоко, словно в старую шахту метро.

Туннель, который он выбрал на прошлом перекрестке, уперся в новый перекресток. Куда идти теперь? Лыков побрел уже наугад, светя фонарем. Неожиданно он понял – дорогу назад, туда, где наверх поможет подняться только веревка, пожалуй, непросто будет найти.

Но ему не нужно назад, то, что он ищет, здесь, под землей, в этом лабиринте. Тут есть другой выход, точнее, вход.

Туннель окончился тупиком, и Лыков вынужден был вернуться на тот самый перекресток и выбрать другое направление.

В темноте он прислушивался к звукам. Немного звуков, но в могильной тишине они отчетливо слышны – где-то шумит вода и словно что-то гудит.

Лыков замер, весь обратившись в слух. Гудение… так работает мощный генератор. Надо идти на звук!

Шагая в темноте, он вспоминал ослепительное солнце Антарктиды, от которого болели глаза в феврале – на пике местного лета.

На станцию «Восток» он больше уже никогда не вернется. А куда поедет, когда все… да, когда все это окончится благополучно, нет, когда все окончится полным триумфом, ради которого все и затевалось, обдумывалось, взвешивалось как на весах, планировалось, исполнялось?

Они никогда не встретятся с сестрой Анной. Это решено. Она так захотела, и он подчинился. Но ведь можно жить там, где она, не показываясь ей на глаза. В Бельгии, где теперь она и ее муж, и их дети… В Бельгии много тихих городишек. Он купит дом поблизости и осядет там. У него будут деньги, много денег. Очень много денег.

И он распорядится всеми этими капиталами, но потом, после… сначала он просто тихо поживет там, в Бельгии, где сестра… где любимая обожаемая его сестра… рядом с ней и одновременно не показываясь ей…

Наслаждаясь близостью… пусть такой, если к иной путь заказан.

Иван Лыков остановился, прислонился плечом к холодной бетонной стене. Ему казалось, что все это он давно забыл, уничтожил в себе, как заразу. Уезжая в Антарктиду, бросая все, отряхивая прежний прах…

В бетонную стену прямо на уровне его глаз вбита стальная скоба, придерживающая толстый кабель.

По кабелю он и пошел дальше и снова уперся в железную дверь в стене.

Он решил вскрыть эту дверь. Не блуждать больше по подземелью в потемках.

Металл в этой двери намного толще, почти сейфовая броня.

Иван Лыков достал все необходимые для взлома инструменты. И начал работать.

Прошел час.

С него лил градом пот. Он давно уже разделся, сбросил куртку, остался в одной футболке, потемневшей на груди и под мышками.

В воздухе стоял густой запах нагретого металла. Два сверла сломалось, Лыков поранил себе руку зубилом, наскоро замотал рану платком и продолжил работу.

Прошло еще полчаса. Возможно, профессиональный медвежатник вскрыл бы эту дверь намного быстрее. Но у Лыкова ушло на все час сорок пять минут.

Когда дверь поддалась, он в изнеможении опустился на пол, покрытый металлическими опилками.

Без отдыха такой прорыв не осилить.

Он не знал, что ждало его за дверью, но верил, что работа его не напрасна. По всем расчетам, по всей информации, которую он собирал по крупицам.