Я в свою ходил атаку… - Александр Трифонович Твардовский

березовыми палками в белой коре, я посадил несколько кустов каких-то неизвестных мне цветов с затоптанных немецких клумб возле нашего домика; они принялись, и теперь у меня под окном не пыльная глина и сухой дерн, а зеленые, очень живучие стебли этих цветов. На других участках завалинки трава, которая там сама собой взяла силу), топлю печку, если дождливо или холодно, кипячу чай вчерашний и порой еще до завтрака успеваю что-либо сделать. От завтрака (суп чаще всего) до обеда в 2–3 часа – работа. После обеда курение на лавочке или городки, мертвый час, в который от заведенности порядка я иногда сплю, потом строевые занятия, обязательные для всего офицерского состава. Опять работа, ужин, какое-нибудь совещание и сон. Правда, все это может вдруг нарушиться…

…Сегодня поеду в Смоленск…

23. VI А.Т. – М.И. П/п 55563 – Москва

…Пишу тебе под свежим нагревом вчерашнего дня. Мне так хотелось все время немного чего-нибудь радостного во внешних вещах – какой-нибудь весточки о каком-нибудь движении. И вот вчерашний вызов к генералу, откуда я должен был говорить по телефону с Баевым. Я мало горевал, мало даже вдумывался в те поправки и исключения, которые там сделаны, – все равно это лучше, чем ничего. Более всего жаль, пожалуй, что конец книги столь пресный. И ясно, что это не Щ[ипачев], а сами военгизовцы придумали изменять концовку: Щипачев пропускал же ее в «Красноармейце». Но бог и с ней.

Главное, что ты теперь с деньгами, и герой имеет 300 тысяч экземпляров. Да еще как-никак выйдет гослитовский, да в «Знамени» продолжение, да в Смоленске будет еще издание. Смотришь, целая книга и идет вширь, несмотря ни на какие случаи. А я столько переболел всем этим. Начинал уж думать, что так и надо.

Сейчас вряд ли удастся продолжать работу, погода меняется[42]. Но это уже меня не беспокоит…

23. VI М.И. – А.Т. Москва – п/п 55563 (с оказией)

…На днях имела встречу (случайную) с В.Ф. Асмусом. Он передавал тебе горячий привет. Разговор наш шел вокруг тебя, и его мнение было вот какое: Теркина надо или кончать, или писать новую вещь на новом накопившемся материале, или же доводить до конца, но обновляя его. Это мнение, как видишь, совпадает с моим, хотя мной не продиктовано…

24. VI М.И. – А.Т. Москва – п/п 55563

…В Военгизе… в последнюю минуту съели у тебя еще одну строфу:

Как дойдем до той границы

По Варшавскому шоссе,

Вот тогда, как говорится,

Отдохнем. И то не все.

Тут вряд ли можно возразить против купюры. Сейчас на все лады склоняется Берлин. И лозунг – до границы – уже никого не прельщает… Посылаю тебе письмо и 2 коробки «Казбека»… Посылаю «Литгазету». В ней статья Эренбурга (правда, сокращенная). Я слышала его (читал эту статью) по радио. Выступление производило очень сильное впечатление. Обрати также внимание на стихи М. Матусовского. Хорошая тема испорчена неумелостью, какой-то торопливостью или безвкусием – не знаю (стоят слова вроде первые попавшиеся – ладошки, бугор). Но мне кажется, что стихи… свежи поворотом темы – солдат, но когда сбросил «гимнастерку, – стал на плотника похож»…

P.S…Тут получала без тебя, но на тебя, американский подарок. Две вещи ценные: пальто (черный драп) и отрез на костюм. Пальто как будто коротковато на тебя (хотя в плечах должно быть хорошо), а костюмный отрез наверняка не понравится: почти голубой материал. В таких костюмах только на курортной набережной гулять – панама на голове и тросточка в руке…

…Сашенька, корреспонденции твои я вижу в «Вечерней Москве» раньше, чем приходят твои вырезки. Сегодня в «Вечерке» от 7-го <числа> корр[еспонденция] «В Минске». Хочу тебя просить об одном: будь осторожен, не зарывайся… Мне кажется, под конец ты как-то махнул рукой на осторожность, лезешь в города, чуть-чуть освобожденные, в самое пекло, в пожарище. А я тут вижу, что народишко редеет и мне очень-очень тревожно…

27. VI Р.Т.

Поездка за Витебск. Новизна: вступление в город одним из первых. Отчетливое «ура», бомбежка нашими самолетами окраины города, пулеметные очереди.

Написал комковатую статейку – мало было времени, а план неплохой, сложившийся в дороге.

В дороге же и еще на выезде задумалось стихотворение о четвертом лете войны. Похоже, что я думаю, только когда снимаюсь с места, а в остальное время только перемалываю и утаптываю.

Как три года назад – пыль дорог, грохот с неба и с земли, запах вянущей маскировки с запахом бензина, тревожное и тоскливое гудение моторов у переправ – и праздные луга и поля – все как три года назад. И только – мы идем на запад и занимаем города. И мы долбим противника с неба и с земли, и окружаем, и пленим, и обгоняем – бьем – мы. Но топчем землю мы родную, и мы жестоки. А земля – она как будто постарела, как мать стареет вдруг от беды. Как мать от горя и беды. Ее цветенье – повторенье как будто мягче и смиренней. И все на свете ждет конца.

27. VI А.Т. – М.И. П/п 55563 – Москва

…Я вчера вернулся из поездки, был в Витебске, в который вошел, когда еще там шел бой. Написал, как видишь, плохо и мало, но все дело было во времени: писал после долгой дороги, плохой ночи накануне и т. п., словом, причин много. Статья о трехлетии войны, конечно, лучше. Но я зато привез тему для стихов, за которые сейчас и взялся. О четвертом лете войны.

…Сегодня же приехал Воробьев <Е.З.>, который говорил с тобой по телефону и передал мне маловероятную версию о «Теркине», – про нее ты не пишешь в письмах. Ты напиши все так, что там тебе говорил Кулешов. С Исаковским не виделся и вряд ли увижусь… начались, как ты видишь, большие дела. А скоро мы уедем еще дальше, так что и со Смоленском связь моя прервется окончательно. Завтра, если будет оказия, поеду. Хочется видеть живую московскую душу, услыхать хоть скупые речи Михваса <М.В. Исаковского>… Я очень скучаю по дому, по тебе и детям, по настоящей работе, которой здесь, с грустью приходится признать, не получается. О «Теркине» я думаю своим порядком, и мне бы хотелось дорубить намеченное именно теперь. Если то, что предстоит, будет хорошо сейчас, оно и потом будет хорошо. А после этого не доберешь. Так мне чувствуется из характера самой вещи.

30. VI Р.Т.

Сегодня в