Надежда смертника - Дэвид Файнток

Ноль внимания.

К этому времени уже наступила ночь, и в лифте стало совершенно темно. От страха я громко и часто дышал в ожидании, когда снова раздадутся его шаги.

– Пуук? – Я сжал зубы. Всегда плохо переносил темноту.

Здание заскрипело.

– Это ты?

Я со всех сил стиснул ноги, едва сдерживаясь. Мне нужен свет. Нужно попросить его…

Лифт дернулся. Что-то пролетело в нескольких сантиметрах от моего лица, и раздался грохот.

Пронзительно закричав, я налетел на стенку, потянув за веревку, которая впилась в мои распухшие кисти.

– Господи, Господи, прошу тебя, хоть кто-нибудь, не-е-ет! – Я едва узнал свой голос.

Послышалось гоготанье. Появился свет.

Пуук привалился к стене, едва держась на ногах от смеха.

– Попался, верхний! – Он показывал пальцем на мои брюки, покатываясь от смеха.

Я поглядел на мокрые брюки и от стыда готов был умереть на месте.

– Я-то волок подставку, чтоб помочь те выбраться отсюда, а зря!

Ухмыляясь во весь рот, он пошарил над люком и спустил ведро.

Я заплакал.

Он снова засмеялся.

– Сосунок-верхний.

Перевернул ведро и уселся на него.

– Будешь знать, как орать на Пуука.

Я скорчился в углу. Слезы и сопли текли по щекам. Вытереть их я не мог. Господи, лучше мне умереть!

– Ладно, ладно, верхний. Ничё. Просто напугался. – Голос его смягчился. – Садись.

Он пододвинул ко мне перевернутое ведро.

– Не нужно. Я…

Он заставил меня сесть. Ноги у меня щипало. Меня затошнило от резкого запаха, поднимающегося от брюк.

– Ешь. Будет лучше.

Я старался подавить рыдания.

– Развяжи меня на минутку. Пожалуйста!

– Не. – Он похлопал меня по плечу, – Принес те консерву. Ешь.

Он поднес мне ложку ко рту.

Я начал жевать. Непривычный вкус, но мне страшно хотелось есть. Совершенно униженный, я сел прямо и дал ему кормить себя, как ребенка. Я с жадностью все проглатывал, как только он подносил ложку.

– Можно мне воды?

Он поднес банку.

– Спасибо, – униженно поблагодарил я. Чувствовал себя страшно неловко. – Мне нужны другие штаны.

Он усмехнулся:

– Че тут лавка Чанга?

– Не пони…

– Других нет. Все одно мы со Сви сымем твои. Завтра. Для мены.

– Вы – что? – возмутился я.

– В лифте не нужны.

Внезапно мне стало все равно, в мокрых я брюках или нет. Я вздохнул и прислонился к стенке.

– Пуук, когда ты отпустишь меня?

– Нужно скумекать, как тя продать. Может, спрошу Карло, если не будет наезжать.

Мне очень не понравились его слова.

– Продать?

– Ну. Чё, кормить тя всю зиму?

Я ничего не понимал.

– Так продай меня моему отцу. Это я и пытался тебе ска…

Пуук сплюнул.

– На кой ему платить за парнишку-верхнего, раз он такой рёхнутый и сбежал на улицы к нижним?

Я покраснел.

– У нас в семьях заботятся друг о друге. Мы не такие, как вы, гряз… – Я не договорил, чтобы не злить его, – Потом я очень сообразительный, и он знает об этом.

– Ха! Да чё ты можешь – стоящего?

Мне бы сидеть смирно, но не давали связанные руки и боль в груди.

– Много чего. Могу… – Я судорожно соображал, что сказать. -…программировать компы лучше всех. Как, по-твоему, я достал деньги, чтобы прилететь в Нью-Йорк? Могу проникнуть в любую систему, какие бы преграды ни ставили.

Я слегка преувеличил, но не очень сильно. И когда выберусь отсюда, докажу. После всего случившегося я сам перед собой обязан это сделать, а Рольф мне поможет. Вместе мы проникнем куда угодно…

– Компы, – трущобник сплюнул снова, – У нас нету.

Обессилев, я закрыл глаза.

– Не спи. Ща шпиртуху достану.

Я побледнел.

– Чтоб зажило, верхний. – Он постучал себя по груди. – Карло так делает, когда метит.

– Прошу тебя!

– Чтоб зажило. Теперь будет полегче. – Он вытащил тряпку и бутылочку. – Не дергайся.

Он приблизился, и я стиснул зубы. Спорить было бесполезно.

Когда с пыткой было покончено, я лег на пол и время от времени не удерживался от стона. Пуук осуждающе хмыкнул и постучал себя по груди.

– Прям как Джэг. Ой! Ай!

– Слушай, трущобник, давай я сотворю с тобой такое! – огрызнулся я.

Он поднял брови, словно обдумывал мое предложение.

– Не, должен Карло. И вздохнул.

– Пошел спать. Утром покормлю. Он поднял фонарь.

– Слушай, я не могу без света, – напряженно проговорил я. – Оставь мне лампочку.

Он помотал головой.

– Не. Не оставлю. Больно дорогая.

– НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ СВЯЗАННОГО В ТЕМНОТЕ!

Похоже, он почувствовал мою панику, но с негодованием сказал:

– Чтоб я оставил свет вашингтонскому верхнячку, а сам в темноте свалился?

– Пуук, ради бога!

Он вздохнул:

– Ладно, ладно, останусь тут.

Я рассчитывал совсем на другое. Оцепенев, я смотрел, как он прямо в одежде улегся на спину и убавил свет.

– Спи, верхний.

Я лежал на боку. Страшно болела грудь. Брюки были сырыми. Лучше не вспоминать, из-за чего. Я облизал губы. Хорошо бы еще поесть. Кажется, он принес две банки консервов?

– Пуук, что мы ели?

– Консерву.

– Было вкусно.

Я надеялся, что он поймет намек.

Молчание.

– Где ты ее достал?

– Мена. Теперь у меня куча.

– А можно мне еще?

Он снова вздохнул.

– Ну ты и зануда, верхний. Ладно.

Он встал, вынул из мешка другую банку и вскрыл ее.

– На.

У меня глаза на лоб полезли.

– Подожди!

– Ты чё?

– Подержи банку у света, чтобы можно было прочитать!

Я прищурился, вглядываясь в надпись.

– О Господи! – выдохнул я, – Ах ты ублюдок!

– Чё случилось?