Забытый сад - Кейт Мортон

— Черного кобеля не отмоешь добела, а беспризорной сиротке не расцвести розой. Но мы должны сделать все возможное, ее надо хорошенько отчистить. Ты даже не представляешь, дитя мое, каким влияниям подвергалась эта сиротка. Она жила в Лондоне среди ужасного падения нравов и порока.

Лишь тогда Роза поняла, кто эта девочка: Элиза — дочь папиной сестры, загадочной Джорджианы, чей портрет мама сослала на чердак, чье имя никто не осмеливался упоминать.

Никто, кроме бабушки.

В последние месяцы жизни старая женщина вернулась в Чёренгорб, точно раненый зверь, и укрылась в башне, чтобы умереть. Она то проваливалась в сон, то грезила наяву, и все время взахлеб говорила о двух детях: Лайнусе и Джорджиане. Роза знала, что Лайнус — ее отец, и заключила, что Джорджиана — его сестра. Та, что исчезла еще до рождения Розы.

В то время Роза по прихоти судьбы наслаждалась периодом относительно хорошего здоровья, и мама попросила ее посидеть с бабушкой. Леди Мунтраше сказала, что для достойной юной дамы опыт ухода за больными и умирающими бесценен. И хотя Роза подозревала, что мамин энтузиазм проистекает скорее из нежелания самой ухаживать за старой женщиной, чем из педагогических соображений, она не стала возражать. К тому же Розе нравилось сидеть с бабушкой, смотреть, как та спит, следить за каждым вздохом, который может стать последним.

Однажды летним утром, когда Роза сидела в кресле у окна и теплый морской ветерок щекотал ее затылок, глаза бабушки распахнулись. Девочка, которая рассеянно наблюдала, как бусинки пота блестят на лбу старой женщины, резко вздохнула.

Старые глаза были большими и блеклыми, выцветшими за жизнь, полную горечи. Бабушка мгновение смотрела на Розу, но ее взгляд не был окрашен узнаванием и сразу скользнул в сторону. Словно прикованная к месту легким колыханием летних занавесок, Роза хотела было позвонить маме — прошло немало часов с тех пор, как бабушка в последний раз просыпалась, — но едва она потянулась к колокольчику, как старая женщина издала вздох. Долгий, усталый вздох, такой глубокий, что под ее тонкой кожей выступили кости.

Затем, словно из пустоты, высохшая рука схватила Розу за запястье.

— Очень красивая девочка, — сказала бабушка так тихо, что Розе пришлось наклониться, чтобы расслышать последующие слова, — слишком красивая, проклятье. Все молодые люди сворачивали головы. Он ничего не мог поделать, ходил за ней повсюду, а мы и не знали. Она сбежала и не вернулась, ни словечка от моей Джорджианы…

Роза Мунтраше была хорошей девочкой и знала правила. Как же иначе? Всю свою жизнь прикованная болезнью к постели, она была вынуждена выслушивать эпизодические лекции матери о правилах поведения в приличном обществе. Роза прекрасно знала, что дама не должна надевать жемчуг или бриллианты по утрам, ни в коем случае не должна кого-либо игнорировать в обществе и никогда, ни за что не должна в одиночестве наносить визит джентльмену. Но Роза знала, что важнее всего — избегать скандала любыми средствами. Даже намек на него может погубить даму в мгновение ока. По крайней мере, погубить ее доброе имя.

И все же упоминание о ее блудной тете, соблазнительное дуновение семейного скандала, не вызвало в Розе никакого негодования. Напротив, вдоль ее позвоночника пробежала греховная дрожь. Впервые за много лет кончики пальцев девочки закололо от возбуждения. Она наклонилась еще ближе, желая, чтобы бабушка продолжила, желая плыть вместе с потоком беседы, который кружил и изливался в темные неизведанные воды.

— Кто, бабушка? — спрашивала Роза. — Кто ходил за ней? С кем она убежала?

Но бабушка не отвечала. Какие бы истории ни крутились в ее голове, выведать их не получалось. Роза настаивала, но все без толку. В конце концов, ей пришлось довольствоваться постоянными размышлениями о судьбе тети.

Забава оказалась неожиданно приятной, и Розе удалось сочинить немало возможных биографий скандальной Джорджианы. Мифическая, мистическая тетя стала для Розы путеводной нитью. Иногда она повторяла ее имя снова и снова, словно заклятие. Роза смаковала его высокопарные, тайные звуки, готовые сорваться с языка. Позже, во время болезни, скуки или боли, она вновь призывала это имя. Девочка лежала в постели, закрывала глаза, отгораживалась от внешнего мира и шептала: «Джорджиана… Джорджиана… Джорджиана…» Само слово стало для нее символом темных и трудных времен. Или всего несправедливого и порочного на свете…

— Роза? — Мама чуть нахмурилась. Она пыталась это скрыть, но Роза поднаторела в расшифровке. — Ты что-то сказала, дитя? Ты шептала.

Леди Мунтраше протянула руку, чтобы проверить температуру дочери.

— Со мной все хорошо, мама, я лишь немного задумалась.

— Ты вроде бы покраснела.

Роза прижала ладошку ко лбу. Покраснела ли она? Она не знала.

— Я могу еще раз прислать к тебе доктора Мэтьюса, прежде чем он уйдет, — предложила мама. — Лучше проявить чрезмерную предосторожность, чем потом сожалеть.

Роза закрыла глаза. Еще один визит доктора Мэтьюса, второй за день. Она не в силах его вынести.

— Ты слишком слаба, чтобы приступить к нашему новому проекту, — сказала мама. — Я поговорю с доктором, и если он сочтет уместным, ты сможешь познакомиться с Элизой завтра. Элиза! Подумать только, фамильное имя Мунтраше дано дочери моряка!

Моряка? Что-то новенькое. Роза распахнула глаза.

— Мама?

Мать залилась краской. Она сказала больше, чем намеревалась, непривычная брешь в обороне ее благопристойности.

— Отец твоей кузины был моряком, мы не говорим о нем.

— Мой дядя был моряком?

Мама задохнулась, ее тонкая рука метнулась ко рту.

— Он не был твоим дядей, Роза, он никем не приходился ни тебе, ни мне. Он вовсе не был женат на твоей тете Джорджиане.

— Но, мама! — Правда оказалась куда скандальнее, чем все, что Роза когда-либо могла нафантазировать. — Что ты имеешь в виду?

Мама понизила голос.

— Да, Элиза твоя кузина, и у нас нет иного выбора, как принять ее у себя. Но она низкого происхождения, сомнений быть не может. Ей весьма повезло, что смерть матери позволила ей переехать в Чёренгорб. После всего позора, который наша семья претерпела из-за ее матери. — Она покачала головой. — Твой отец чуть не умер, когда она уехала. Страшно подумать, что с ним могло бы случиться, если бы я не была рядом и не присматривала за ним во время скандала. — Леди Мунтраше посмотрела на Розу. Ее голос едва заметно дрожал. — Подобного позора хватило, чтобы репутация семьи оказалась безнадежно испорчена. Вот почему нам с тобой так важно жить безупречно. Твоя кузина Элиза доставит нам немало беспокойства, не сомневаюсь. Она никогда не станет одной из нас, но если мы приложим все усилия, то сможем, по крайней мере, вытащить ее из лондонской канавы.

Роза притворилась поглощенной плиссированным рукавом ночной рубашки.

— Разве невозможно научить девочку низкого происхождения выглядеть как дама, мама?