Забытый сад - Кейт Мортон

Чёренгорб-мэнор, Корнуолл, 1900 год

На следующее утро бледный зимний свет подернул рябью окна детской. Роза разгладила кончики длинных темных волос. Миссис Хопкинс расчесывала их, пока они не заблестели, точно так, как Роза любила, и теперь они прелестно смотрелись на кружеве ее самого лучшего платья, того, которое мама прислала из Парижа. Роза чувствовала себя усталой и немного нервничала, впрочем, не более чем обычно. Маленькие девочки со слабым здоровьем не могут быть все время счастливы, и Роза не собиралась идти против природы. По правде говоря, ей даже нравилось, когда все ходили вокруг нее на цыпочках: она ощущала себя чуть менее несчастной, если и другим приходилось сдерживаться. Кроме того, в тот день у Розы была веская причина для усталости. Она пролежала всю ночь без сна, ворочалась и металась, как принцесса на горошине, вот только не горох в матрасе заставлял ее бодрствовать, а поразительные мамины новости.

Когда мама покинула спальню, Роза погрузилась в мысли об истинной природе пятна на репутации ее семьи и о том, какая именно драма разыгралась после побега ее тети Джорджианы из дома. Всю ночь она размышляла о своей порочной тете, мысли эти не испарились и с рассветом. За завтраком и позже, когда миссис Хопкинс одевала ее, и даже потом, в детской, Роза напряженно думала. Она смотрела, как огонь мерцает на фоне бледных кирпичей камина и гадала, похожи ли тусклые оранжевые тени на врата ада, через которые ее тетя, несомненно, прошла. В это время в коридоре внезапно раздались шаги.

Роза чуть подпрыгнула в кресле, разгладила одеяло из шерсти ягненка на коленях и быстро придала лицу выражение безмятежного совершенства, которому научилась у матери. Легкая дрожь пробежала по позвоночнику. Ах, какая важная задача! Появление протеже. Ее личной заблудшей сиротки, которую необходимо переделать на свой лад. У Розы никогда еще не было подруги, ей даже животное не позволяли завести (мама панически боялась случаев бешенства). Несмотря на мамины слова об осторожности, Роза вынашивала великие надежды касательно своей кузины. Та превратится в даму, станет компаньонкой Розы, будет вытирать ей лоб, когда она заболеет, гладить ее по руке, когда она будет капризничать, расчесывать ее волосы, когда ей станет скучно. Кузина будет так благодарна за наставления Розы, так счастлива, что та позволила перенять ее образ жизни! Кузина будет полностью повиноваться Розе, станет идеальной подругой — из тех, кто никогда не спорит, никогда не утомляет и даже никогда не высказывает неприятное мнение.

Дверь отворилась, огонь недовольно зашипел, и в комнату ворвалась мама, шелестя голубыми юбками. Сегодня в манерах матери чувствовалось оживление, которое подогрело интерес Розы. Нечто в линиях подбородка леди Мунтраше говорило, что дурные предчувствия насчет проекта лишь возросли и стали более разнообразны по сравнению с теми, о которых она накануне поведала дочери.

— Доброе утро, Роза, — довольно резко сказала она.

— Доброе утро, мама.

— Позволь представить твою кузину, — почти незаметная пауза, — Элизу.

Затем, откуда-то из-за маминых юбок, был выпихнут тощий паренек, которого Роза видела в окне днем раньше.

Роза, против воли, немного подалась назад, в надежные объятия кресла. Ее взгляд скользнул сверху вниз, оценивая короткие лохматые волосы, кошмарный наряд (бриджи!), выпирающие коленки и протертые ботинки. Кузина ничего не сказала, даже «Как поживаете?», а лишь уставилась на Розу широко распахнутыми глазами, что та нашла исключительно грубым.

Мама была права. Эта девочка (нельзя же ждать, что она будет думать о ней как о кузине!) лишена даже самых примитивных понятий о манерах.

К Розе вновь вернулось изменившее ей хладнокровие.

— Приятно познакомиться. — Ее голос был немного слабым, но кивок мамы уверил, что она на правильном пути.

Роза подождала ответного приветствия, но тщетно. Она взглянула на маму, которая дала понять, что надо продолжать, несмотря ни на что.

— Скажи, пожалуйста, кузина Элиза, — попробовала она еще раз, — тебе нравится здесь, с нами?

Элиза сначала моргнула, глядя на нее, точно забавное экзотическое животное в лондонском зоопарке, затем кивнула.

Послышались шаги в коридоре, и Розе была дарована короткая передышка в непростой задаче — придумать еще несколько любезных фраз, чтобы поддержать беседу со странной молчаливой кузиной.

— Простите, что прерываю вас, миледи, — сказала в дверях миссис Хопкинс, — но доктор Мэтьюс сидит внизу, в утреннем салоне. Он говорит, что принес новую настойку, о которой вы просили.

— Пусть он ее оставит, миссис Хопкинс. Сейчас я должна уделить внимание другим делам.

— Конечно, миледи, так я доктору Мэтьюсу и сказала, но он решительно настаивает, что должен передать ее лично.

Ресницы Аделины чуть заметно затрепетали, так легко, что только тот, кто посвятил бы жизнь наблюдению за её настроением, смог бы что-то уловить.

— Благодарю, миссис Хопкинс, — решительно сказала она. — Сообщите доктору Мэтьюсу, что я немедленно спущусь.

Когда миссис Хопкинс удалилась по коридору, леди Мунтраше повернулась к Элизе и четким властным голосом произнесла:

— Ты будешь тихо сидеть на коврике и внимательно слушать указания Розы. Не шевелись, не разговаривай, ничего не трогай.

— Но, мама…

Роза не ожидала, что останется наедине с кузиной так скоро.

— Возможно, ты начнешь уроки и дашь кузине наставления по поводу того, как следует правильно одеваться?

— Да, мама.

Поток голубых юбок схлынул, дверь захлопнулась, и огонь в камине перестал шипеть. Роза встретилась глазами с кузиной. Они остались одни, пора начинать работать.

— Положи на место. Немедленно положи на место.

Все шло совсем не так, как представляла Роза. Девочка не слушала, не соглашалась, не подчинялась, даже когда Роза прибегла к угрозе и пугала маминым гневом. Целых пять минут Элиза бродила по детской, брала вещи, изучала их, клала обратно и, несомненно, оставляла на всем липкие отпечатки. Потом она начала трясти калейдоскоп, который одна из двоюродных бабушек преподнесла Розе в подарок на первый день рождения.

— Он очень дорогой, — кисло сказала Роза. — Я настаиваю, чтобы ты его положила. Ты даже не умеешь им пользоваться.

Роза слишком поздно поняла, что не следовало это говорить. Кузина направилась к ней, протягивая калейдоскоп. Она подошла так близко, что Роза разглядела грязь у нее под ногтями, ужасную грязь, от которой, по словам мамы, просто невозможно не заболеть.

Роза перепугалась. Она вжалась в кресло, голова у нее закружилась.

— Нет, — сумела выдавить она, — фу! Уходи!