Бог не Желает - Стивен Эриксон

год больше, - продолжала женщина. - Пыталась дотянуться до нее, когда она упала с берега. Не смогла. Умела плавать, но там было высоко. Я не решилась спрыгнуть. Пока слезала, стало поздно.

- Спорю, твое сердце тоже разбито, - отозвалась Скачка безучастно.

Женщина дернула плечом. - Может быть. Но девчонки быстро утешаются, верно? Я сержант Спица. Это Крик и Шугал. Мы командуем ротами в Легионе Балка.

- Легионе?

- Вполне так, стоит нас посчитать, - сказал названный Шугалом.

Скачка крякнула: - Всего-то нужно, чтобы стать легионом? Количество.

Ответная улыбка была лишена юмора. - Прежде чем империя выплюнула нам контракт, мы молотили траханых морпехов... простите мои манеры, вы ведь регуляры, так что точно простите. Странные дела, то крошишь кого-то, то вдруг маршируешь с ним нога в ногу.

- Деньги есть деньги, - сказала женщина, Спица, и допила кружку. - Вот что значит быть профессионалами.

- Слышала, один из тех морпехов передал привет вашему лазутчику, прошлой ночью, - небрежно произнесла Скачка.

Лица троицы почти не изменились, отчего Промашку пронизал холод.

Спица резко повернулась в сторону Сторпа за стойкой бара. - Еще эля, сиделец! - Она снова глядела на сестер. - Эти морячки еще не сдружились с нами. Но всякое может быть. Вот почему я готова поставить вам круг. Сдружимся?

- Каково это? - спросила Скачка. - Толкнуть сестричку с берега. В пруд. Смотреть, как она тонет. Что ты чувствовала?

Промашка быстро вытянула нож, но здоровяк, Крик, оказался быстрее. Стол повалился набок от его пинка, тускло блеснули два длинных ножа. Крик надвигался.

Стол опрокинулся на трех сестер, но они успели отскочить и вынуть клинки, хотя стена за спиной стала проблемой.

"Дрянь". Перед длинными клинками их оружие казалось столовыми ножиками. "Сейчас выпотрошит нас, как рыб на пристани".

Спица отошла, на губах улыбка. Шугал держал в руке топорик и был готов выскользнуть из-за спины Крика.

И тут кто-то спокойно встал между ними.

Тот морпех. - Достаточно, - сказал он.

Крик поднял клинки выше, зубы оскалены, глаза блестят.

- Нет, тебе не хочется испытать меня, - заверил морпех.

- Думаешь, успеешь вытащить дурацкий меч, прежде чем зарежу? - Улыбка Крика стала шире.

- Ни шанса, - согласился морпех. - Но если оглянешься назад, на стойку, там Сторп уже достал арбалет и целится тебе в затылок. Конечно, можешь присесть, но это вряд ли сработает. Я же буду весь в хлопотах, убивая твоих приятелей. Поверь, для этого мне меч не нужен.

Крик не казался человеком, готовым сдаться. Скорее казалось, он сейчас бросился на морпеха.

Спица сказала: - Расслабься, Крик. Это меня оскорбила наша копченая кошечка, но я уже справилась. Спрячь оружие, друг, подними стол, мы спокойно посидим и...

- Нет, - отрезал морпех. - Можете валить на хрен. Приказ капитана Грубита. Никаких наемников в городе. Сторп посылает вам эль и вино, питаетесь в лагере.

Спица улыбнулась. - Хорошо. Могу узнать ваше имя, морпех? Знаете, вдруг еще встретимся. Я Спица.

Морпех усмехнулся: - Видите? Нетрудно. Я Глиняный Таз, Второй взвод. В следующий раз начните с привета.

- Уж точно, - заверила Спица. Махнула спутникам. - Идем.

- Сперва заплатите за себя, - сказал Глиняный Таз. - Осчастливьте Сторпа.

- Ага, - согласилась Спица. - Сделаем.

С колотящимся сердцем Промашка вложила нож в ножны и села. Как и сестры.

Глиняный Таз вернулся на прежнее место. Подождал, пока уберутся наемники, затем перетащил стул и сел к ним, лицом к Промашке. Он улыбался.

- Две из вас слишком напирали на моего товарища, прошлой ночью.

- Извинения, - сказала Промашка. - Мы тут пересидели.

Глиняный Таз кивнул. - Бывает. Я просто хочу пояснить. Не возражаете?

Летунья развела руками, как бы приглашая.

- Вы рядовые Малазанской Армии. Да, не самое восхитительное достижение. Но это не имеет значения, особенно для нас, морпехов. Пока мы здесь, мы относимся к вам... - он поднял палец и указал на сердце, - со всей теплотой и заботой. Как ни смешно. - Затем палец устремился к двери. - Эти трое. По ним рудник плачет. Они плохие люди.

- Заметила, - сказала Промашка. Во рту было сухо.

Глиняный Таз указал на Скачку. - Пусть ты вынюхала правду об утопшей сестричке, не нужно было выкладывать вслух. Ты понимала, но всё же рассказала. Почти доведя до смерти и себя, и сестер. Глупо. Спица рано или поздно вернется за тобой. Потому что ты увидела сквозь ее чары, увидела то, что она считала скрытым от всех. - Он встал. - Что ж, мы будем следить пристально, но и сама берегись.

- Я могу о себе позаботиться, - сказала Скачка.

- Ох, милая, она не придет прямо за тобой. Сперва убьет сестер, чтобы ты страдала. И твоих друзей.

Скачка побледнела и начала вставать. - Чудно. Я ее первая на куски...

Пока Промашка и Летунья усаживали сестру на место, Глиняный Таз снова улыбнулся. - Терпение, солдат. Не время калить сковороду. Еще не время.

Они смотрели, как он садится на свое прежнее место. Туда подошел Сторп.

Скачка трясущимися руками разжигала кальян.

Обернувшись к ней, Промашка сказала: - Они могли нас убить, понимаешь?

Скачка торопливо вдохнула дым. - Простите, сестры, я давила слишком сильно. Но та девка...

Летунья вздохнула: - Знаешь, мне трудно говорить, но залезть под куртку морпеха, прямо в подмышку - вонючую, не сомневаюсь - сейчас это было бы здорово.

Промашка кивнула. - И аминь.

Штырь вошел в контору. Капитан Грубит выложил наручи на стол и трудился над охряно-бурым пятнышком, пока не заблестела даже кожаная ветошь. Длинные пальцы выглядели так, будто запачкались в крови. - Милейший Штырь, рад видеть вас живым. Прошу, садитесь. Вот вино. Не лучшее, но все же вино.

Штырь неторопливо сел и помотал головой в ответ на предложение.

Грубит поднял глаза. - И?

- Как и ожидал, сэр.

- Ну?

- Он хочет, чтобы мы бежали, сэр.

Грубит со вздохом отстранился. Мельком поморщился своим алым пальцам. - Самый здравый совет, уверен. Увы, не такова участь солдата. Он приехал лично к вам, да?

- Подозреваю, да, - сказал Штырь, чуть шевельнув плечами.

- Но для дезертира это риск. Вы ведь были обязаны убить его, едва увидев.

Штырь смотрел в сторону. - Иногда, сэр, милосердие оказывается карой страшнее казни.

- Но остальные не получат полезного