Цена посвящения - Олег Маркеев

— Сделаем. А с Шуриком Эдельманом что делать? Может, по почкам? Для профилактики.

Глеб сузил глаза.

— По голове, — отчетливо прошептал он. — Чтобы вылетело все, что он за два года здесь узнал.

Прочитав немой вопрос в глазах Сергея Дмитриевича, Глеб отрицательно повел головой.

— Сделай из него растение — и хватит. Три дня на исполнение. Вопрос закрыт.

Не попрощавшись, Глеб вышел в коридор.

Табличек на дверях не было за ненадобностью. Свои и так знали, где кто сидит. А чужих сюда не пускали.

Глеб коротко постучал и распахнул дверь в кабинет аналитиков.

Альберт Семенович оторвал взгляд от пасьянса из карточек, разложенных на столе. Молча, кивком, поприветствовал.

Был он человеком в летах, невзрачным и нелюдимым. Но светлее головы, чем у него, Глеб еще не встречал. Мозг Альберта Семеновича легко справлялся с объемом работы, непосильным для коллективного разума оперативно-аналитического управления КГБ. И главное, работал куда качественнее. Свои его прозвали Альбертом Вторым, в память об Альберте Первом — Эйнштейне. И хотя буйной седой шевелюры не имел и атомных бомб не разрабатывал, Альберт Семенович кличку принял как должное.

— Где народ? — Глеб указал на три пустующих кресла.

— В «поле». Услал, мозги проветрить, — ответил Альберт Семенович. — В «Горбачев-фонде» какая-то конференция, пусть покрутятся, не помешает.

— Не слишком им много свободы даете?

— Только делу польза. Эта субстанция быстро прокисает, если ученый варится в собственном соку. — Он постучал по высокому морщинистому лбу.

Глеб сел в свободное кресло, расслабившись, вытянул ноги. Отчетливо произнес всего одно слово:

— Матоянц.

По отечному лицу Альберта Семеновича пробежала тень.

— Никаких подвижек, — после паузы ответил он.

— Может быть, проворонили? — спросил Глеб.

— Пока справляемся. — Альберт Семенович приложил палец к одной из карточек, лежавших перед ним. — Наши даже засекли передачу «Кондпетролем» акций компании, аффилированной в структуру Матоянца. Но это — «шум». Отдали за старые долги в пакете с другими, более ценными. О реальной атаке на наследство Матоянца пока нет даже речи. — Он замялся. Поднял глаза старого сенбернара на Глеба. — Извините, Глеб Павлович, я не совсем в курсе, насколько мы включены в его проект «Водолей»?

— На все сто. То есть — по уши, — поморщившись, ответил Глеб.

— Ага.

Морщины на лбу у Альберта Семеновича пришли в движение. Подумав, он еще раз заключил:

— Ага.

— И это все?

— Подробнее я распишу в докладной. Но общий вывод: сейчас выходить из проекта — преждевременно. Несмотря на любые издержки, надо оставаться в деле. Тот самый случай, когда лучше затеряться среди ждущих, чем оказаться первым среди бегущих.

Глеб разглядывал тупые носки бутсов.

— Сколько протянется такое положение? — спросил он.

— Взрыва следует ждать со дня на день. — Альберт Семенович откинулся в кресле.

Глеб поднял на него холодный взгляд.

— Поясните.

Альберт Семенович сделал недовольное лицо. Долгие речи давались ему с трудом и были малоприятны.

— Прежде всего отмечу, что я полностью не в курсе этого проекта «Водолей». — Он прикоснулся пальцем к одной из карточек. — Но в данном случае я на вас не в обиде, Глеб Павлович. Излишняя масса информации не устраняет неопределенность, а наоборот, лишь усугубляет ее. Это — аксиома. Для анализа достаточно три, пять, максимум — семь критериев, иначе захлебнешься в информации. Так, мне достаточно знать, что Матоянц разворачивал некий проект под условным названием «Водолей». Предполагаю, что его смерть неким образом связана именно с ним. Почему?

Он замолчал и уставился на Глеба.

— Да, почему? — спросил Глеб, зная привычку Эйнштейна втягивать в разговор.

— Потому что другие «маркеры» его активности остались неизменными. Никаких пиков, никаких резких спадов. Вывод очевиден — корень в проекте. Не имея информации, все же рискну предположить, что работы подошли к критической отметке. Тут возможны два варианта: либо ликвидация куратора проекта не способна повлиять на его результат, либо наоборот — катастрофична для проекта. Весь вопрос, кем был Матоянц: Королевым или Чубайсом. Это условные термины, как вы догадываетесь.

— Тогда уточните.

— Королев создал космическую отрасль с нуля и ушел из жизни, когда баллистические ракеты уже приняли на вооружение, а запуск кораблей с человеком на борту был поставлен на поток. Его смерть для космонавтики явилась трагическим, но абсолютно не критическим событием. Произойди она раньше, это была бы катастрофа. С Чубайсом все наоборот. Он ничего не создавал, Днепрогэсов не строил и атомных станций к очередному съезду КПСС в строй не вводил. Он получил в управление то, что уже было создано до него. Впрочем, как многие ему подобные. Пусть твердят, что он гениальный менеджер, мне это до лампочки. Я твердо знаю, исчезни Чубайс сегодня, лампочки все равно будут гореть. Как горели до него. Это физика, а не менеджмент.

Глеб хмыкнул и кивнул.

— Мысль понятна. Теперь уточните, что вы называете «ликвидацией».

Альберт Семенович перевел дух.

— Я имею в виду «ликвидацию» в специальном смысле этого слова. Решение ликвидировать конкурента всегда продиктовано логикой. Патологических убийц в бизнесе и политике нет. Даже Сталин, пусть и трижды патологическая личность, в своих чистках и ликвидациях был логичен и последователен. Любую логическую систему можно легко раскрыть. Но смерть Матоянца в той форме, в которой она последовала… Вы понимаете, что я имею в виду? Она — абсолютно не прогнозируема. Вероятность — ноль и ноль десятых! И тем не менее она — очевидный факт. — Альберт Семенович поиграл карточкой, заштрихованной в черный цвет. Вздохнул. — И с ним я ничего поделать не могу. Факт не встраивается в логику системы.

Он бросил черную карточку поверх пасьянса из карточек, заполненных мелким почерком и непонятными значками.

— Такого быть не может, чтобы никто до нас не додумался, как выйти из этого интеллектуального тупика, — с усмешкой вставил Глеб.

Альберт Семенович ответил понимающей полуулыбкой.

— Безусловно, да. Не нам одним мозги даны, не одни мы ими кормимся. Например, существует теория Брумля. Согласно ей любое явление, чья вероятность была исчезающе мала, произойдя, порождает цепочку затухающих явлений одной с ним природы. Как бы это сказать… Происходит мощное вторжение в систему извне, совершенно чуждая системе сила использует ее как поле для самореализации. Некоторые считают, что жизнь на земле появилась именно таким образом.

— Чуждое системе явление, — с расстановкой повторил Глеб. — Занятно.